Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев
А выплата за земли, которые теперь становились русскими, снимала возможное напряжение и опять же направляла мысли шляхты на делёж денег. Для нас же такая выплата хоть и вызвала ворчание Вяземского, но не сильно усложнила его работу. Поход Суворова был оплачен само́й Польшей, потери среди армии были незначительны, мы получали жирный кусок территории, одни налоги, которые поступали с новых провинций за год закрывали почти все затраты на выкуп земли и расходы на работу наших агентов.
А ещё мы получали имущество мятежников, стоимость которого даже по первым оценкам превышало пять миллионов флоринов — люди они были весьма небедные и любящие драгоценности. Это делало польскую компанию одним из самых выгодных предприятий и даже рождало желание повторить. Но такое возможно только один раз.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Пока мы занимались Польшей, в мире происходили события, достойные пристального внимания. Англичане, после объявления войны с Францией ждали удара по метрополии, тем более что в Бресте был сосредоточен значительный флот. Однако Людовик принял иной план, нацеленный на «отрезание щупалец осьминога», как эту задумку назвал сам король. Уже в апреле из Тулона вышла эскадра д’Эстена[14], к которой присоединились испанские суда. И флот в двадцать шесть линейных кораблей, с десантными частями более чем в десять тысяч человек направился Вест-Индию.
Колонисты, конечно, были не очень довольны, что союзники не бросают все силы на их поддержку, но менять план войны Людовик не собирался. Первый удар должен был быть нанесён именно здесь. Испанцы требовали ударить на Гибралтар, который они видели основной целью войны и французы не смогли отказать им в таком деле, так что множество судов было отвлечено на блокаду этого порта. А на Ла-Манше задачей флота пока была демонстрация, так как риск поражения от крупных сил англичан был слишком велик.
Уже в июле д’Эстен занял Доминику[15], британцы попытались перехватить инициативу и августе контр-адмирал Баррингтон[16] у острова Мастик[17] атаковал эскадру союзников, воспользовавшись раздробленностью флота, которую допустил французский адмирал. Силы д’Эстена там составляли всего девять линейных кораблей, и эскадра англичан, имевшая в своём составе семь судов, была настроена крайне решительно, атаковала неожиданно и получила все шансы на победу.
В первый же час битвы французский командующий был тяжело ранен, а главное — союзный флот потерял два корабля. Но изменил ситуацию молодой французский командир Сюффрен[18]. Он возглавлял небольшое соединение из двух линейных кораблей и двух фрегатов, выполнявших отдельное задание. Заслышав канонаду, он понял, что там началось большое сражение, и бросился к месту схватки.
В результате он смог переломить ход битвы. Баррингтон погиб, из его эскадры спаслось всего два корабля, которые израненные добрались до Барбадоса[19]. Французы, которые пусть и были сильно потрёпаны в битве, но с помощью судов, не участвовавших в сражении, получили полный контроль над морями Вест-Индии. И они им сполна воспользовались. В конце августа пала Гранада[20], в начале октября — Ямайка[21]. Но главное — французы и испанцы поняли, что англичан на море можно бить. Такой психологический перелом дорого стоил. Выздоравливающий д’Эстен метал громы и молнии, угрожая полностью уничтожить флот Георга и скоро захватить саму Англию.
Во Франции началось такое торжество, что казалось, Лондон уже пал. Мария-Антуанетта соорудила на голове причёску в форме корабля, общество немедленно подхватило эту моду. Флот стал самой модной темой, в Париже все говорили только о героических французских моряках. Орлов, ходил гоголем, везде рассуждая о своей дружбе с Сюффреном, с которым он и действительно выпивал с завидной регулярностью, и о своём руководстве д’Эстеном, что было не совсем правдой, а точнее, было совсем неправдой. Адмирал не любил русского выскочку и хоть был вынужден слушать рассуждения Алексея Григорьевича, всё же не считался с ними.
При этом собственные рассказы о непосредственном влиянии на победу при Мастике помогали Орлову пережить опалу при дворе. Слишком уж флот стал модной темой. Все более или менее значимые фигуры кинулись в эту сферу, возжаждав популярности и роста влияния, и русский посол, хоть и приятель короля, стал лишним в этом раскладе. Моего посланника выкинули из морской сферы, Сартин оказывался принимать его и слушать советы. Даже король с грустью признал собственную слабость и невозможность пойти против всех аристократических семейств, в том числе и королевского. Всё, что осталось Орлову — рассказывать в салонах о своём былом влиянии…
В мятежных колониях пока же ситуация оставалась почти без существенных изменений. С одной стороны, Вашингтон[22] формально одержал победу над английским генералом Клинтоном[23] под Монмутом[24] и тот очистил Филадельфию и отступил на остров Манхэттен, но, с другой стороны, победа всё-таки была относительная — Клинтон просто выбрал план отступления заранее и исполнил его достаточно твёрдо и спокойно.
Американцы держались, поддерживаемые верой, что французы скоро сметут их противников, а англичане начали немного волноваться от возможности таких перспектив. В само́й Англии поражение при Мастике пока ещё не понималось как катастрофа — просто досадное недоразумение. Адмиралтейство готовило новые корабли для возращения инициативы в Карибском море.
Главное же для меня было то, что обе стороны активно покупали наши товары. Продовольствие, порох, корабельное дерево, парусина, канаты в сражающихся армиях и флотах были уже наполовину русские, а это было только начало…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Австрийцы же с пруссаками настойчиво танцевали сложный танец, пытаясь получить преимущество, почти не рискуя. Практически все войска враждебных государств были сосредоточены друг против друга. Остальные границы были не прикрыты. Только занятость всех соседей в других войнах давала такую возможность.
Мы занимались польскими делами, а турки… Турки, кроме проблем с Египтом, Алжиром и прочими, получили полномасштабную войну с Персией. Зенды, давно удерживающие Басру[25], начали наступление в Ираке, очень успешное наступление. Их войска взяли Кербелу[26] и осадили Багдад. Турки были вынуждены все силы бросить туда, ибо иначе иранцы вскоре были бы уже в Анатолии.
Зенды вооружили свою армию нашим оружием, кормили солдат нашим хлебом и одевали в наши ткани — для нас здесь больше желать и нечего было. Хотя… У меня в Петербурге
