Помещик 3 - Михаил Шерр

— Всё отлично. На этом, господа, полагаю, нам пора расставаться.

— А отобедать не желаете? — спросила Анна.

— Нет, сударыня. Благодарю за приглашение, но не голоден, да и время терять на это нет резонов.

Виктор Николаевич тут же встал, раскланялся и вышел.

— Нам тоже нет резонов тратить драгоценное время на едальню, — проговорил Милош, — дорога каждая минута. Может, удастся выступить раньше.

Какое-то время мы с Анной сидим молча, затем она распоряжается подавать обед.

— Я думаю, Милош с Драгутином с подготовкой к походу без тебя справятся даже лучше. Поэтому давай пообедаем, да поговорим еще раз о наших делах. Твое длительное отсутствие — штука серьёзная, и мне необходимо всё четко понимать, чтобы не ошибиться. А это могут оказаться деньги и очень большие.

Как и говорил господин Иванов, денежная реформа в России продолжится. Летом в обращение поступят новые денежные знаки — кредитные билеты. На этой, выражаясь в терминах XXI века, «инсайдерской информации» можно заработать какое-то количество денежных знаков, и Анна собирается это аккуратненько сделать.

Аккуратненько, это чтобы не подставить господина Иванова. Как она будет это делать, я не понял, моя голова занята совершенно другим, и высокие материи, от которых у меня всегда пухли мозги, в моей голове сейчас вообще не имеют права на жизнь. А вопросы всяких финансов и экономик стоят в этом ряду на одном из первых мест.

Все остальное мы быстренько обсудили и решили съездить в Торопово. Со дня на день пора выходить в поле, и надо окончательно решить с мужиками: мы работаем вместе «колхозом» или нет.

Приехали мы в самый раз. Мужики собрались на сельской площади и готовились голосовать. Споры у них, похоже, закончились, и по некоторым личностям было видно, что они были горячие. Среди тороповских были сосновские мужики во главе с Сидором и Пантелеем.

Пантелей, мне кстати сказал, что моему слову в Торопово стали верить после того, как на коровнике появились первые коровы с телятами.

В Сосновке места стало не хватать, а тороповские вовремя привели в порядок свой коровник, и мы без проблем стали его использовать.

Увидев меня, Антон заулыбался от радости и после общего приветствия поклонился и спросил:

— Барин, у нас, чтобы убирать как сосновские прошлый год, овинов и риг маловато. Вот мужики интересуются, деньги на это вы дадите?

— Это вы не по адресу обратились, — засмеялся я. — Анну Андреевну об этом надо спрашивать.

Анна томить народ не стала и тут же ответила вопросом на вопрос:

— А вот, мужики, кто ответит мне на вопрос: я себе враг или нет? Мы же также заинтересованы в хорошей уборочной. Так что не сомневайтесь, и деньги дам, и лес рубить разрешу.

Мужики довольно загудели и проголосовали тут же. Почти единогласно решили работать коллективно. Тут же мы с Анной подтвердили полномочия Антона.

Деловых вопросов не осталось, и мы пошли на вечернюю службу. А исповедовался я и на следующий день причастился.

Меня больше всего беспокоил вопрос с нашими лошадьми. На трех конюшнях, конечно, есть достаточное количество лошадей на сотню участников похода. Но хотелось быть уверенным, что они будут сменные.

И поэтому я ранним утром субботы послал Степана на первый пункт смены лошадей. Это недалеко от нас, верстах в сорока, в месте переправы через Оку напротив села Ахлебино на другом берегу реки.

Это вопрос важнейший: вернуться ли вовремя лошади в имение или придется их возвращать за добрую сотню верст из другой губернии.

Степан вернулся как раз к началу пасхальной службы и доложил, что нас ждут.

В семь часов вечера Милош доложил о полной готовности к походу: начинать движение можно в любую минуту.

Но я решаю, что мы выступаем на исходе ночи после завершения пасхальной службы и молебна.

На пасхальной службе отец Павел причащает всех выступающих в поход — и русских, и сербов. После службы — короткая праздничная трапеза, молебен, и вот сотня наших людей: русских и сербов — начинают прощаться со своими близкими.

Анна, в отличие от многих жен, не плачет, хотя я вижу, в глазах стоят слезы. Мы все друг другу уже сказали и прощаемся молча.

Ксюша не рыдает, а роняет слезы молча, она уже большая и все понимает. Пелагея тоже молча, иногда роняет слезу. А вот жена Андрея не плачет, но видно, что готова в любой момент разрыдаться.

Командует Милош. Он выдержал для прощания после молебна пятиминутную паузу и решительно скомандовал громким хорошо поставленным командирским голосом:

— По коням!

Глава 21

По составу и внешнему виду мы — казачья сотня, следующая маршем на юг. Нас сто девять человек: сто три бойца, двое сербов-казаков, Андрей, ординарцы господ офицеров и я. Два десятка подготовленных бойцов осталось в имениях. Я решил, что Анне, Ксюше и всем остальным охрана не помешает.

Экипированы и вооружены мы как казаки Черноморского казачьего войска. Будущие кубанские. Они еще мало известны в России, и только очень знающий человек поймет, что мы вовсе не казаки.

Вооружены мы каждый ружьем, двумя пистолетами и саблей. Треть — еще и штуцерами, а трое: сербы-офицеры и я — еще и револьверами. У каждого было по три ручных гранаты.

Довооружит ли нас Виктор Николаевич — неизвестно, хотя, конечно, это желательно. Со слов Милоша, горцы превосходят нас иногда в стрелковом вооружении и выучке. Один на один казак чаще всего проигрывает горцу.

Но это не касается пластунов, которых горцы боятся и ненавидят, ну и в то же время очень заслуженно уважают как воинов.

Покинув Сосновку, мы рысью пошли на Калугу. Идем в конном строю, строго в колонне по два. Сзади — два десятка мужиков под руководством Антона; они заберут лошадей после смены на переправе через Оку. Половина лошадей — мужицкие, и их потеря, не дай Бог, станет трагедией.

Нас также сопровождает становой пристав, это на случай если возвращающихся мужиков решит тормознуть с целью отобрать лошадей, такой табун очень лакомый кусочек, какой нибудь шустрый местный помещик. Это вполне можно сделать, а мужиков за «Можай» загнать. А пристав гарантия что такое не произойдет.

Мы втроем едем впереди, Андрей и ординарцы — сзади нас, а затем и все остальные, разделенные на десятки. Три десятка — это взвод. Во главе каждого — урядник. Один из взводов — пластуны, это почти полностью сербы, имеющие опыт войны с турками