Помещик 3 - Михаил Шерр
Горцы очень быстро о чем-то переговариваются с сербами. Милош тут же поворачивается к нам и что-то показывает. Подполковник опять понимает, что происходит, и я получаю следующий приказ:
— Вы и пластуны, вперед!
Через пару минут мне становится всё ясно. Осман не стал организовывать засады на тропе, уповая на её непроходимость. Только там, где тропа выходила на поляну, был выставлен караул.
На поляне разбит вспомогательный лагерь отряда Османа. Это пять больших шатров или палаток ближе к дальнему от нас краю поляны.
Турецкий караул, стоящий у начала тропы, это десять воинов, тела которых к моему приходу аккуратно горкой сложены рядом с большим камнем, закрывающим её от лагеря.
Всего сто метров, а какая разница. На тропе еще много снега, в двух местах сегодня даже было по пояс, а на поляне уже даже сухо и начинает пробиваться свежая трава. Справа, там где, вероятно, течет ручей у почти отвесного горного склона, я увидел поднимающийся от земли пар. Он был очень похож на тот, что я когда-то видел на Камчатке.
Вероятно, там какой-то термальный источник, что было вполне возможным. Мы же на Кавказе, где этого добра хватает.
Огромный куст, растущий с другой стороны камня, закрывал нас от турецкого лагеря и позволял нам спокойно наблюдать за ним и готовиться к предстоящему бою, который неизбежен. Если, конечно, мы не собираемся посмотреть на местные красоты и пойти обратно во Владикавказ.
Камень, закрывающий нас от турок, небольшой, а вот куст действительно огромный. Сразу я не понял, что это такое, но, приглядевшись, понял, что передо мной, наверное, уникальный экземпляр кавказского рододендрона.
Сербы уже все решили, и когда я, закончив обозревать поляну, выбрался из красавца-куста, начали расставлять пришедших со мной казаков-пластунов по боевым позициям.
В это же время с тропы начали подходить другие казаки, но уже со своими боевыми товарищами — лошадьми.
Шум ручья здесь намного меньше, и можно спокойно говорить.
— Александр Георгиевич, вы вместе с другими казаками-пластунами остаетесь здесь. Вы командир. Ваша главная задача — перекрыть вход на поляну с другой стороны. У вас будет у каждого по три штуцера, готовых к бою. Первый прицельный выстрел по турецкому лагерю — ваш. Это будет сигнал к нашей атаке. Затем все внимание другому входу на поляну, — Драгутин меня инструктирует лично. — Когда вы увидите, что мы его перекрыли, открываете огонь по лагерю, если в это будет необходимость. Но один заряженный штуцер должен быть наготове, если, не дай Бог, турки сумеют начать подходить с большой поляны. Ваша цель — вон тот толстый турок у костра.
Я занял указанную мне позицию на свободном краю куста рододендрона. Что происходит у меня за спиной, мне не видно. Но глухие разговоры, почти перекрываемые шумом ручья, слышу. И могу предполагать, что там происходит.
Вот кто-то слегка дергает меня за ногу, и я слышу:
— Барин, ружья берите.
Судя по голосу и произношению, это кто-то из моих молодых казаков. Имя-отчество — это длинно, «Барин» короче, удобнее и, наверное, привычнее.
— Только обязательно проверьте, их благородие велели.
«Точно, кто-то из моих, — подумал я. — Серб не скажет „их благородие“».
Слева от меня какое-то движение, я слегка поворачиваю голову и вижу Милоша с Драгутином верхом с обнаженными саблями, клинками вниз, сзади них еще кто-то конный.
Милош поднимает вверх саблю, удобнее садится в седле. Я понимаю, что сейчас он даст сигнал к атаке. Беру штуцер и начинаю целиться.
Моя цель — толстый турок сидящий у костра.
— Цельсь! Пли! Вперед! — голос Милоша перекрывает шум ручья и легкий шум ветра.
Я стреляю. И тут же остальные открывают огонь следом за мной по целям, указанным сербами.
Думаю, что все выстрелы были точными, и наш залп произвел опустошение в турецком лагере.
По крайней мере, выскочивший, пусть и не достаточно дружно, из-за куста наш первый десяток никакого сопротивления не встретил.
Драгутин первым оказывается на другом краю поляны, быстро спешивается и бросается вперед на тропу, ведущую к большой поляне. За ним следом — пластуны подполковника и горцы.
Из-за моей спины вылетают по одному, парами и тройками другие казаки с саблями наголо. Никакого организованного сопротивления турки не оказывают. Кое-кто, правда, успевает схватить оружие, но всё это тщетно.
Я увидел, как один из них выскочил с ружьем из шатра и поднял его для выстрела по Милошу. Но моя пуля оказалась быстрее, и хотя он успел выстрелить, но уже в падении.
Пуля все равно просвистела где-то рядом, потому что серб обернулся на этого турка.
Казаки один за другим спешиваются и устремляются за Драгутином.
И в этот момент я вижу бегущего в нашу сторону Ефима. Его рот перекошен криком, который я еще не слышу, но понимаю, что он зовет меня.
Единственная потеря у нас — это подполковник. Внезапно выскочивший из шатра турок, вероятнее всего янычар и командир тех, кто стоял здесь лагерем, сумел прицельно бросить свой кинжал. Острый клинок по рукоятку вошел слева в грудь Виктора Николаевича, и он умирал, истекая кровью, когда я бросился к нему.
Зажимая рану, он успел прошептать:
— Моих людей возьмите к себе, не пожалеете. Паша, будь он проклят, наверное, погубил и моего сына. Если сможете… — договорить у него не получается.
Тело подполковника вздрогнуло и обмякло в моих руках.
Я закрыл его глаза, выдернул из раны кинжал, поднялся с колен и повернулся к стоящему сзади Милошу.
— Теперь вы, есаул, командир.
Ко мне подбегает испуганный Андрей. Я весь в крови подполковника, и он решает, что это моя.
— Нет, Андрей. Я цел. Это… — я делаю жест в сторону, и он видит лежащее на траве бездыханное тело подполковника.
В плен мы взяли всего десяток, и все были турками. А вот постреляли и порубили почти полсотни. Сербы не настроены были брать пленных, и удивительно, что еще этих взяли.
Но жить им явно осталось недолго. Милош с еще двумя сербами быстро допросили их, и я услышал его приказ:
— Лазарь, отведи их за камень и там к остальным.
Сказано это на сербском, но я уже его понимаю отлично. Самый старший серб отходит и что-то командует.
Один из десятков, полностью из сербов, идет к нему, и они уводят пленных за рододендрон.
Рядом со мной Ефим. По его грязным
