Фантастика 2025-46 - Маркус Кас

– Ну что ж, – сказал Сталин, возвращая мне календарик, – думаю, что с этим вопросом все ясно, и новый год у нас начнется уже по новому стилю.

– А теперь, – продолжил Сталин, – давайте вернемся к вопросу о переходе на новую орфографию. Как я понимаю, этот вопрос тоже назрел уже давно.

Я кивнул. Действительно, разговоры о реформе русской орфографии велись задолго до прихода к власти большевиков. Надо сказать, что реформа эта была предложена еще Орфографической комиссией Императорской Академии наук и разработана самыми крупными учеными того времени. В состав этой комиссии входили такие известные лингвисты, как Шахматов, Фортунатов, Бодуэн де Куртенэ. Они исходили, прежде всего, из задач упрощения русской орфографии. И это было очень важно для страны с почти поголовно неграмотным населением.

В своей главной части реформа сводилась к устранению некоторых букв, которые либо не выражали особых звуков, таких как, например, буква «ъ» на конце слов, либо обозначали такие звуки, которые уже обозначались другими буквами. Стало быть, реформа по существу сводилась к устранению этих букв, к графическим изменениям в языке. Впрочем, были и отдельные предложения чисто орфографические, но они носили частный характер.

По поводу этих предложений в Орфографической комиссии Академии наук шли дискуссии вплоть до Февральской революции. Летом 1917 года Министерство просвещения Временного правительства разослало на места инструкцию о постепенном переходе на новую орфографию. На ту самую, которая была предложена Орфографической комиссией. Речь в инструкции шла о постепенном переходе. Но после Октябрьской революции большевики решили не тянуть резину и декретировали немедленный переход к новой орфографии.

Новая орфография была введена двумя декретами. Первый подписал нарком просвещения Луначарский, и он был опубликован 23 декабря 1917 года (5 января 1918 года). За ним последовал второй декрет от 10 октября 1918 года. Уже в октябре 1918 года на новую орфографию перешли официальные органы большевиков – газеты «Известия» и «Правда». В нашей истории Декрет о новой орфографии будет подписан вместе с декретом о новом григорианском календаре. Как это говорилось у нас: «Шок – это по-нашему!»

Я произнес этот известный в далеком будущем рекламный слоган, и Сталин заулыбался.

– Товарищ Тамбовцев, – сказал он, – насколько я помню, в вашей истории многие еще долго продолжали писать по правилам старой орфографии. Некоторые – по привычке, а некоторые таким образом высказывая свой протест, как это у вас говорят – «беспределу большевиков».

– Товарищ Сталин, – ответил я, – чтобы подобных «протестантов» было как можно меньше, стоит вслед за опубликованием декрета провести в газетах широкую разъяснительную кампанию, в ходе которой известные и авторитетные ученые-лингвисты доступно и доходчиво рассказали бы всем, ради чего произошла реформа орфографии и какую пользу для тех, кто решит овладеть грамотой, она принесет.

– Это хорошая мысль, Александр Васильевич, – сказал Сталин и что-то черкнул карандашом в своем рабочем блокноте. – А то ведь как у нас часто случается. Некоторые наши товарищи, исходя из самых лучших побуждений, стараются все сделать побыстрее. А ведь у русских есть хорошая пословица: «Поспешишь – людей насмешишь». И полбеды, если люди будут просто смеяться над таким вот советским чиновником-торопыгой. Хуже будет, если этот нетерпеливый большевик будет силой вводить абсолютно правильные решения в массы, которые к ним еще не готовы. Ошибка в подобном случае будет равнозначна преступлению.

– Именно так, – сказал я, – поэтому, Иосиф Виссарионович, я попрошу, чтобы уважаемая товарищ Андреева, естественно, под моим и вашим чутким руководством, продумала план пропагандистской кампании по внедрению в жизнь всех этих декретов.

– Хорошо, – улыбнувшись, сказал Сталин, – и, если вы не против, то сегодня вечером я попрошу вас, Александр Васильевич, быть у нас в гостях на Суворовском. Все же новый год наступил по новому календарю. Посидим, поговорим о том о сем, заодно и о делах потолкуем.

Я согласно кивнул, прикинув, что беседа, как всегда, затянется далеко за полночь, и моя мечта выспаться как следует так и останется мечтою…

2 января 1918 года.

Петроград, Таврический дворец,

кабинет председателя Совнаркома

Присутствуют:

председатель Совнаркома Иосиф Сталин,

начальник морской академии генерал флота Алексей Николаевич Крылов,

директор Путиловского завода подполковник Иван Иванович Б

контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов

– Товарищи, – сказал Сталин, раскуривая папиросу, – результаты морского сражения в районе Бергена требуют от нас заново оценить проекты находящихся сейчас в постройке кораблей типа «Измаил» и «Светлана» и в ходе достройки попытаться исправить в них то, что еще можно исправить.

– Так, значит, «Измаилы» и «Светланы» все-таки решено достраивать? – спросил Иван Иванович Бобров. – Очень даже ободряющее известие.

– Да, именно так, – кивнул Сталин. – Вчера после долгих споров ЦК нашей партии приняло окончательное решение о достройке всех заложенных кораблей. Это стало возможно в связи с тем, что гражданской войны у нас не предвидится. То, что мы сейчас имеем, это обычный сепаратизм национальных элит на окраинах, не желающих отдать народу власть и свои привилегии. Сам по себе этот процесс менее опасен, чем то, что могло случиться, если бы значительная часть народа не приняла бы наш приход к власти. Мы своевременно избавились от экстремистской фракции в нашей партии, желающей разрушений ради разрушений.

Теперь угроза существованию советской власти связана не столько с этими ослабленными и разобщенными сепаратистскими движениями, сколько с возможностью прямого вооруженного вмешательства в конфликт держав Антанты. В европейской части России на сухопутном фронте между нами и вооруженными силами Антанты лежат территории центральных держав, и до завершения Мировой войны агрессия на сухопутном фронте вряд ли возможна. Прекращение боевых действий на суше позволяет нам сокращать и переформировывать армию, одновременно направляя ресурсы на более важные направления.

Совершенно по-другому обстоят дела на приморских флангах. Балтийское море для англичан закрыто, но мы уже отразили одно их нападение на Мурманск. Из того же разряда попытка принудить к капитуляции или уничтожить перебрасываемую на север эскадру Балтфлота. Как я уже говорил, во время ночного боя в районе Бергена авантюра британцев потерпела полное фиаско. Но есть мнение, что эта попытка поставить нас на место далеко не последняя, так же, как и идущая сейчас война, далеко не последняя война в Европе. Европейские и американские капиталисты так просто не успокоятся. Или мы их, или они нас – третьего не дано. И военно-морской флот в этом споре должен будет сыграть самую