Помещик 3 - Михаил Шерр
Южная весна. Даже в горах — это южная весна. За два дня ситуация изменилась радикально, и мы за три дня вышли к Камбилеевке. Я всё опасался какой-то погони, совершенно не знаю почему. Из головы не шли слова покойного подполковника, что у нас мало времени.
Горцы уходили налегке, взяв только достаточно скудный домашний скарб. Всю скотину они действительно порезали за месяцы осады. Всего с нами ушло двести человек, в основном женщины и дети. Мужчин старше восемнадцати лет всех возрастов было тринадцать человек.
Из села я уходил последним, так как не верил никому, что турки останутся живыми. Поэтому и решил сам в этом убедиться. Когда Андрей доложил, что в селе никого не осталось, я подъехал, открыл ближайшую саклю с пленными и только после этого мы покинули село.
Всю дорогу назад я прикидывал, в какую сумму мне выльется эта экспедиция. Виктор Николаевич погиб, и я теперь не знаю, как мне искать концы. Но всё разрешилось совсем просто.
Уже на подходе к Камбилеевке ко мне подъехал Ефим.
— Их высокоблагородие, когда были ранены, перед тем как послать за вами, сказали, чтобы я вам вот это отдал, когда выйдем, — он протянул мне измятый лист бумаги, с одного края пропитанный кровью.
Я развернул его и прочитал:
«Я вложил в это предприятие всё, что у меня было. Если у вас, Александр Георгиевич, осталось что-то из обговоренной нами суммы, потратьте их на вами обещанное».
Так что моё обещание Василию выполнить мне не сложно. А при необходимости потраченное из отложенной суммы на помощь горцам найду чем пополнить.
На Камбилеевском посту нас ожидал очень раздраженный и нетерпеливый жандармский подполковник. С ним была казачья полусотня в качестве караула.
Я ехал впереди всех и придержал поводья, увидев летящего навстречу красивого офицера.
Глядя на него, я не смог удержаться от радостной улыбки и этим вызвал непонятную вспышку гнева.
— Вам, молодой человек, надо не улыбаться, а плакать, — кипя каким-то праведным гневом, с места в карьер начал он наезжать на меня.
— Это почему так, — я сделал паузу и закончил, — подполковник.
Он не ожидал, что я опущу слово «господин», и взвизгнул от неожиданности:
— Где Судаков?
В это время подъехал Василий, и я не успел ответить, как он оттеснил меня.
— Подполковник Судаков погиб. И похоронен в горах согласно его последней воле.
Подполковник растерялся и с довольно-таки громким звуком раскрыл рот, как будто подавился.
Василий достал из кармана немного мятый лист бумаги, на котором он что-то писал на последних привалах.
— Я поручик Нестеров. Вы, подполковник, будьте любезны передать это губернатору области, и чем скорее, тем лучше, — Василий ухмыльнулся. — И скорее для вас. А нас не задерживайте, пожалуйста.
Подполковник резким движением развернул лист и быстро прочел. Его холеное лицо сразу же стало бледным.
— И вы, поручик, считаете, что это должно попасть в руки губернатора?
— И как можно быстрее, подполковник. Не рискуйте своими эполетами или еще чем-нибудь. И мне плевать, кто вы такой. Я любого, кроме члена Императорской Фамилии, естественно, вызову на дуэль и будьте уверены: пулю всажу точно в лоб или, скорее всего, вообще между глаз. Люблю, знаете, это делать. Поспешите, подполковник, у вас дорога длинная, не теряйте время.
Взбешенный жандармский офицер ускакал в сторону Владикавказа. Василий долго смотрел ему вслед, а затем попросил меня:
— Расскажи-ка мне, Сашка, как дела в нашем имении? Когда и как ты вернулся в Россию.
Я несколько раз порывался рассказать ему о наших делах в Калуге, но Василий сразу же после рассказа о родителях пресекал мои попытки, говоря:
— Потом, Сашка, потом.
А тут он молча ехал и слушал меня, а я пел и пел, как курский соловей.
Мой рассказ о приобретении тороповского имения его просто потряс.
— А ты знаешь, что половина их земель когда-то принадлежала нашей семье? — спросил Василий, когда я закончил.
— Конечно, знаю, и был рад, что они опять нестеровские.
После моего рассказа о нападении на нас Каневского, Василий долго крутил в руках револьвер и, отдавая его назад, сказал:
— То, что ты говоришь, звучит как сказка. Ты встал с постели, а твоя Анна Андреевна из-за твоей спины и из-под подушки уложила наповал двоих. С трудом в такое верится, — недоверчиво тряхнул головой Василий.
— А ты Милоша спроси, если не веришь, — недоверие Василия меня даже задело.
Но он моей реакции или не заметил, или просто проигнорировал.
— Почему не верю? Верю, конечно, удивляюсь просто. Я про такое еще не слышал.
После рассказа об уплаченных долгах его и Петра, Василий долго молча ехал рядом и в конце концов дрогнувшим голосом спросил:
— И как ты со своею Анной сумел это сделать за какие-то полгода?
Рассказывать Василию всю правду мне совершенно не хотелось. Поэтому я пожал плечами и ответил максимально равнодушно:
— Работали день и ночь.
Василий натянул поводья и спрыгнул на землю. Один из нижних чинов, как тень следующий за ним, перехватил лошадь и отвел в сторону.
Подойдя к берегу какого-то ручья, Василий долго стоял и смотрел на теряющиеся в легкой дымке горы Кавказа.
— И какова была сумма общего долга? — прерывающимся голосом спросил он.
Услышав общую сумму уплаченного нами долга, Василий удивленно присвистнул.
— Я когда выйду в отставку, у меня не будет никаких доходов, и не говори мне о моей доле в родительском наследстве, — Василий решительным жестом пресек мои готовые вырваться возражения. — Возьмешь управляющим?
— Не возьму, — обиженно сказал я. — У тебя, я смотрю, мозги совсем набекрень. Будешь пока жить в Торопово, пока не очухаешься. А Лиза знает?
— Думаю, знает. Я успел ей написать письмо, когда узнал о гибели Петра, — Василий помолчал и добавил. — Уверен, что знает.
Помолчав еще немного, он спросил:
— А потом?
— Что потом? — переспросил я.
— Ну, когда очухаюсь, как ты сказал.
— Ну, ты же сам сказал, — рассмеялся я. — Управляющим возьму.
— Будем, брат, считать, что договорились.
В Екатериноградской нас ждала целая делегация чиновников Кавказской области, которые тут же начали переговоры с вышедшими с нами горцами, а по душу Василия приехал сам Евгений Александрович Головин, генерал от инфантерии русской императорской армии, генерал-адъютант и Командующий
