Ленька-карьерист - Виктор Коллингвуд
Стать генсеком… Этого мало. Нужно было стать тем, кто не допустит голодной смерти миллионов сограждан. Иначе Советский союз, величайший проект русского народа, получит печать первородного греха, навсегда будет ассоциироваться с голодом и мучениями людей. Ладно 21-й год, там советская власть еще толком не утвердилась. Но голод в 30-е годы всегда можно будет использовать для обвинения коммунистов в изуверской политике на селе. А я ведь собрался стать коммунистом!
Короче, надо это предотвратить. Только вот…как? Как я, один-единственный человек, мог свернуть эту чудовищную машину, которая уже набирала обороты? И удастся ли мне сделать хоть что-то, не свернув при этом шею?
* — фанерный чемодан (прим)
Глава 3
— Эй, Брежнев, шевелись, чего застыл!
Зычный окрик бригадира вывел меня из задумчивости. До начала занятий в МВТУ оставалось два дня, и мы, студенты, пользовались этим временем чтобы заработать на жизнь. Сегодня мы с Василием разгружали вагоны с какими-то ящиками на станции «Сортировочная». День выдался жаркий, и я, несмотря на молодость и силу, уже валился с ног от усталости.
— Давай, Лёнь, поднажмем! Разгрузим, а потом — в Химки, купаться! — услышал я сзади Васин напряженный голос. Похоже, ему тоже пришлось тяжело.
— Да не агитируй. Сам знаю! — хмуро отозвался я и, торопливо вытерев пот со лба, вновь взялся за груз. Мы хватали эти ящики, взваливали на плечо и, согнувшись в три погибели, тащили их на склад. К полудню спина ныла так, что, казалось, она вот-вот переломится, а руки были сбиты в кровь: никаких перчаток тут не положено. Вагонная пыль забивалась в нос, в горло, скрипела на зубах. Тяжко. Очень тяжко!
— Эх, жизня наша собачья, — кряхтел работавший передо мною пожилой рабочий по имени Кузьмич, опуская на рампу очередной ящик. — Вот так, всю жисть на горбу своем таскаешь… таскаешь-таскаешь, а там и помирать пора!
— А что делать, Кузьмич? — отдуваясь, спросился я. — Не воровать же!
— Воровать-то оно, может, и полегче будет, — усмехался он. — Да только боязно. Поймают — и враз на Соловки ушлют!
Как я не старался, даже тяжкая работа не могла отвлечь меня от мрачных мыслей. Знакомство с Мишей, этим тихим, испуганным парнем с вечным, глубоко въевшимся страхом голода в глазах, здорово выбило меня из колеи. Хорошо рассуждать отвлеченно-стратегически: вот, стану когда-нибудь генсеком или другой важной шишкой, да как начну причинять всем добро! Начну… Может, когда-нибудь и начну, да вот только все это было где-то там, далеко, в туманной дымке светлого будущего. А тут, рядом со мной, на соседней скрипучей койке, сидел живой, настоящий человек, чья душа была искалечена голодом, который уже был. А скоро придет новый, еще более страшный голод. Сколько таких Миш он прибавит? А сколько отправится в ящик? Сколько ненависти появится в украинском национальном самосознании — ведь в этот раз голод ударит главным образом по Украине…
Вот бы как-нибудь решить этот вопрос, здесь и сейчас предотвратить голод тридцатых годов! Потому что все мои будущие реформы, все мои великие планы не будут стоить и ломаного гроша, если они будут выстроены на костях миллионов крестьян.
Наконец проклятый вагон опустел.
— Ну все, шабаш! Получай зарплату, ребята! — раздался голос бригадира.
— Ну что, в Химки? — подошел ко мне Вася, засовывая на ходу в карман пиджака мятый трояк.
— Знаешь, я, наверное, пас. Настроения нет! — мрачно ответил я и, пожав ему руку, пошел к ближайшей остановке трамвая.
Мысли о предстоящем голоде и вообще, разгроме деревни под названием «коллективизация» не отпускали меня.
Можно ли вообще что-то здесь сделать? На первый взгляд — нет. Слишком серьезные силы задействованы в этом процессе, а я — один-одинешенек, без команды, без идей, без плана… Но, с другой стороны, все-таки я — человек из будущего. Возможно, если сесть и хорошенько подумать, мне придут в голову мысли, как решить эту проблему, ну или, хотя бы смягчить ее!
По крайней мере, стоит попытаться.
Оказавшись в нашей тесной комнате в «Демидовке», я взял карандаш, лист бумаги и постарался сосредоточиться. Мне нужно было подумать: ведь, чтобы лечить болезнь, нужно знать ее источник! А для этого, для начала, надо восстановить в памяти все, что я знал из истории о причинах той страшной трагедии.
И постепенно, звено за звеном, передо мной начала выстраиваться неумолимая, дьявольская в своей логике, цепь событий.
Зачем нужна была коллективизация? Затем, что зерно — это валюта. Товарищ Сталин, разгромив «левую оппозицию», перехватил у нее лозунг форсированной индустриализации. Страна, отсталая, аграрная, окруженная враждебным капиталистическим миром, должна была за десять лет пробежать путь, который Европа прошла за столетие. «Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» — что-то такое говорил усатый генсек. И, черт побери, в чем-то он был прав!
Понятное дело, чтобы построить заводы-гиганты — Магнитку, Днепрогэс, тракторные заводы в Сталинграде и Харькове, — нужны были станки. Тысячи станков. Прецизионные, сложные, подавляющее большинство которых в СССР просто не производили. Их можно было только купить. Купить на Западе — в Америке, в Германии, в Англии. За валюту!
Увы, но Запад не хотел продавать станки за рубли, даже за так называемые «твердые червонцы», и уж тем более никто не собирался давать кредиты «красной» России, воспринимаемую всеми как прокаженный. Капиталисты — они ведь прагматики. Они хотели одного — твердой валюты. Ну а откуда ее взять? Золотой запас империи был давно растрачен. Добыча на приисках только-только восстанавливалась и не могла покрыть гигантские потребности индустриализации. И тогда в качестве главного экспортного товара было выбрано то единственное, что страна могла предложить в больших количествах, и то, что всегда было нужно Западу — зерно. Без вариантов: промышленных товаров мы дать не могли. Промышленность у Европы и США была своя, гораздо лучше нашей. Энергоресурсов — нефти, угля — им пока хватало своих, да и мы сами нуждались в них дозарезу. А вот дешевое русское зерно еще пользовалось спросом, и они покупали его, цинично пользуясь отчаянным положением Советского Союза, сбивая цены до минимума.
Я посмотрел на получившуюся у меня схему. Итак, вот она, вся цепочка: Индустриализация требует станков, станки требуют валюты, валюта требует зерна. А зерно нужно было где-то взять, причем задешево или, что
