Магия крови - Ник Перумов
Нет-нет, Витар не мог больше их так называть.
Предатели. Только предатели. Чем они соблазнились – золотом? Могуществом, которое даст артефакт? Впрочем, Ангелика же надеялась его продать… Неужели честь для них так дешево стоит? Честь и слово мага Долины, боевого мага?
Витар был так потрясен, что даже страха не испытывал – только какое-то брезгливое изумление и гнев. Гнев клокотал в нем, подобно раскаленной лаве. Как они могли?!.. Продать и предать все, чем держались Гильдия и Долина, то, что делало боевого мага – именно боевым магом, а не просто чародеем с неким набором умений.
Повелитель что-то самодовольно гудел, Ангелика время от времени наклонялась к Витару – кажется, снова предлагая отдать амулет добром, но Витар ее не слышал. Он только понимал, что теперь уже ничего им не отдаст, как бы ни была сильна боль. И вовсе не потому, что амулет слишком ценен. Есть нечто внутри, некая черта, преступив которую, теряешь куда больше, чем жизнь, – себя самого. Честь боевого мага… слово боевого мага… Это ведь не просто звук. Это то, что не продается, что не отдается никому и никогда.
И тут его слуха вновь коснулись тихие, даже робкие голоса.
«Мы бессильны, мы заперты. Умоляем, не отдавай нас. Мы не можем защититься сами, но тебе мы поможем…»
«Кто вы?» – спросил Витар, уже зная ответ.
«Мы – плоть от плоти и дух от духа нашего мира, – прошелестели они. – Мы часть, силой отторгнутая от целого. Мы живем столько, сколько живет Араллор. Но те, кто мучают тебя, имеют силу нас уничтожить. Не отдавай нас, чародей. Пока ты существуешь – мы надеемся».
«Как же вы мне поможете, если бессильны?» – губы Витара скривились в молчаливой усмешке.
«Мы поможем претерпеть боль».
«А если я умру?»
«Мы удержим твой дух. Пока ты вне смертной сени – мы надеемся».
Витар не успел ответить – мускулистый полуорк вздернул его на ноги и потащил ближе к жаровне, на которой уже багрово светились клещи на длинной ручке.
«Мы поможем», – прошелестели плененные боги.
И они и впрямь помогли. На боевого мага навалилось странное отупение, явь мешалась с фантазиями, где он рубился своим солдатским клинком – на узких замковых лестницах, в продуваемых зимним ветром переходах, на стенах и башнях – рубился с шипастыми стражниками, за спинами которых то и дело возникали лица предателей. Он не чувствовал ни боли, ни усталости, как и бывает в горячке боя, – но погружался в грезы все глубже и глубже. И сам не заметил, когда исчез подвал, исчезла гигантская фигура Повелителя, скрытая полумраком, исчезли палачи, жаровни, рассевшиеся у стены предатели – и остался только самый последний, самый отчаянный бой.
А потом и он пропал.
Витар очнулся в полутьме и не сразу понял, что это – тюремная камера, с прелой соломой вместо постели, с вонючей дырой в полу и крошечным, забранным ржавой решеткой окошком под потолком; сквозь это окошко в камеру сочились мутный свет и леденящий холод. Холод Витар чувствовал смутно, как сквозь сон, а тела своего не ощущал вовсе. Он с трудом поднял руку – онемелую, будто чужую, и уставился на окровавленную, распухшую кисть с торчащими в разные стороны пальцами.
Да, боги и правда помогли. Если б не они, корчился бы он сейчас от боли и, кто знает, возможно, умолял бы о пощаде. Дух силен, но тело порой бывает сильнее… Только после насланного морока Витар словно утратил не только ощущения от своего тела, но и от реальности тоже. Здесь все было неправильно, отсюда надо было скорее выбираться – туда, где кипел и не кончался бой. Настоящий бой.
Туда, где истинное место боевого мага.
Его внимание привлек шорох где-то рядом. В камере потемнело – Витар поднял голову и увидел, что кто-то возится у окошка снаружи и почти совсем его загородил. Ржавая решетка заскрежетала, подалась, через пару мгновений расшатанные и погнутые прутья с лязгом посыпались на пол, а за ними мягко спрыгнула…
Вот кого Витар не ожидал увидеть, так это большую, мускулистую рысь с совершенно человеческим взглядом.
«Отвернись», – прозвучала мыслеречь.
Витар послушно опустил голову.
Короткий всплеск силы, возня, и девичий голос из-за спины недовольно пояснил:
– Мы не любим оборачиваться при чужих.
Витар, конечно, знал про оборотней, порой служивших в дружинах, и о Дочерях Рыси тоже слыхал, но столкнулся впервые. Он сам любил работать в одиночку, дружин почти не набирал…
– Надо тебя отсюда вытащить побыстрее, – озабоченно сказала оборотница. – Внизу уже эшафот приготовили. Ух, черный вчера злился, я слышала, когда с тобой закончили. Ругался на палачей, что ничего не добились, а толку? Чародей Эмплада тоже с черным лаялся, очень громко. Я, правда, пряталась, а тебя потом едва отыскала тут… Чем-то ты им, господин чародей, сильно насолил!
Ему показалось или в голосе оборотницы звучала неприкрытая горечь?
Вытащить… Как? Тела боевой маг не ощущал, но понимал, что идти вряд ли сможет. Дочь Рыси, конечно, сильна, особенно в высшей боевой форме, но скрытно покинуть замок у полутигра-полудракона размером с лошадь никак не получится. А если пробиваться напролом – их остановят еще в подземелье. И Повелитель, и предатели где-то рядом, а оборотница, хоть и хороший боец, но плохой маг.
А из Витара сейчас чародей, как из решета ведро. Даже если снять с шеи амулет с узелками…
Нет, нет, их одолеют очень быстро.
И потом… Витар, как это ни удивительно, и сам не хотел уходить – сидел в каком-то помрачении, не желая никуда двигаться. Куда идти? В лагерь? Но он не верил больше боевым товарищам. Возвращаться в Долину? Но зачем ему Долина, в которой не осталось ни чести, ни славы?
А Далия… Далия должна выбраться сама. В конце концов, она сильно на него обижена, так что, может, не станет даже и искать…
«Пусть я умру, но умру последним настоящим боевым магом Гильдии. Боевым магом, для кого честь – не пустое слово. Нет, я никуда не пойду. Но Долина… Малыш Кэр…»
Витар с трудом покачал головой. Попытался говорить – горло и язык не повиновались ему точно так же, как руки и ноги, так что получилось не сразу.
– К-ха… х-ха… нам… не выбраться…
– Почему? Я перекинусь. Высшую форму я могу удерживать до часа…
Он снова замотал головой:
– Н-не… получится… Они… кх-с… сильнее…
Оборотница недовольно умолкла, но, видно,
