Фантастика 2025-157 - Александра Антарио
Не уйдет она далеко. Здесь биться надобно.
– Что случилось?
– Беда, тетя. Враги к нам идут…
– Кто?!
– Не знаю, сильный кто-то…
– Так бежать надобно! – Варвара к дверям кинулась уж, да только…
– Куда мы сбежим, тетушка? Когда сюда они идут, все знают, и про меня, и про тебя… здесь бой принимать надобно.
Приложила ведьма руку к застежке книжной, та клыками в ладонь впилась до крови, да сейчас и не больно почти. А только что она сделать-то может? Она ж как ведьма… ей всего пару дней и исполнилось, она не умеет ничего!
Вот бы Книга подсказала?
И ответ пришел.
Книга подскажет. Только придется довериться полностью, разум свой открыть, отдаться Книге целиком, и душой, и телом, тогда поможет она, тогда сможет помочь…
Варвара Раенская шарахнулась, в стену лопатками влипла, могла б, так и вовсе в нее впиталась, растворилась… Жуть-то какая!
Когда человека ровно мглой заливает. И глаза у девки алыми становятся, яркими, без зрачка и без белка, ровно кровью их залило, и клыки-иглы острые, белые, изо рта выглядывают, и кожа белеет, ровно снег, а по ней черная сеточка вен бежит… Только волосы прежние, рыжие, и такие они неуместные, что от этого еще страшнее становится. Еще жутче…
А ведьма к себе Книгу покрепче прижала, расхохоталась жутко, пальцами прищелкнула.
– Не пройдете вы сюда! Дорогу закрываю, дорогу затворяю, путаю, перекрещиваю…
Дальше уж вовсе неразборчиво пошло, а Варваре разбирать и не захотелось, она к двери пятилась, да только та закрыта оказалась. И не выберешься, и не сбежишь…
И впервые за полсотни лет Варвара Раенская с ужасом забормотала молитву. Забытую уж давно – к чему молиться, когда даже на исповеди лжешь? А вот вспомнилось сейчас.
Отче наш…
Страшно-то как, мамочки!!!
* * *
– Ишь ты… – Агафья рукой махнула, ровно платком паутину с окна сметала.
– Дорогу нам путают, – тихо Устя отозвалась.
И верно, только что они на дороге стояли – и вот перед ними сорок дорог, в разные стороны бегут, поди выбери верную?
Агафья и выбирать не стала, порвала, ровно паутину, колдовство чужое, и дальше они пошли.
Деревья зашумели, плотнее сдвинулись. Ветки зашипели, ровно змеи, к людям потянулись… Кажется – или и правда блеснула на одной из ветвей голова черная, змеиная?
Укусит – умрешь.
Теперь уж Устя отмахнулась.
Расступились деревья, и змеи не стало.
Стрельцы только креститься успевали. Их-то жуть накрывала, да не так сильно, впереди волхвы шли, они на себя и принимали самый смертный ужас. Илья шел, ругался чуть не в голос.
Вот ведь нечисть какая!
И откуда оно только берется, такое? Что им мешает жить да радоваться? Вот они с Машей живут ведь? А этим обязательно власти надо, пакостить их тянет…
Агафья тем временем еще раз рукой повела. На этот раз поползли в стороны от тропинки разные гады, которые на зов ведьминский явились.
И волк ушел, ровно и не было его тут.
И…
Вот и дом стоит, обычный домик-то, красивый, ровно теремок пряничный, сказочный, постарались мастера для Платона Раенского. А только кажется Устинье, что не дом это, а череп громадный. Смотрит он черными глазами-окнами, скалится дверью-пастью.
А войди-ка внутрь!
Посмотрю я на тебя, переведаюсь…
А ведь и входить надобно.
Переглянулась Устинья с бабушкой да и вперед шагнули. Илья едва удержать их успел:
– Погоди… Устя, а может, сжечь его под корень?
– Сжечь?
– А чего его? Есть там кто невинный?
– Нет, наверное.
– А тогда… Юрий Иваныч, у тебя пара стрел зажигательных найдется?
– Чего ж не найтись!
И стрелы нашлись, и поджечь их легко было, и на крышу дома закинуть.
Полыхнула кровля, как маслом политая, да и Агафья не удержалась, помогла немного… разгорался огонь.
А и правильно, чего к лисе в нору лезть? Выкурить ее, да и вся недолга!
* * *
Ведьма по горнице заметалась, Книга огня боялась.
Единственного, что ее уничтожить могло.
Огонь живой, огонь нашептанный, огонь изначальный… только странички вспыхнут. Боялась Книга, и ведьма ра́вно боялась.
Вправо метнулась, влево метнулась, огляделась… а сил-то и нет, считай.
Да, ведьмой она стала, инициацию прошла, а вот сил-то особо и нет покамест. Когда б дали ей освоиться, может, и жертвоприношение провести, и женщиной стать…
Может, тогда б и получилось у нее все. А вот времени-то и не дали ей.
Вот они, враги, у самых дверей стоят, и крыша над головой горит, и сил мало, так мало, еще чуть – и жизненные силы в ход пойдут, а как кончатся они, ведьма бездыханной упадет, а Книга в огонь полетит.
Что делать-то?!
Огляделась ведьма по сторонам, Варвару Раенскую заметила.
– А ну, иди сюда!
Та и пискнуть не смогла ничего.
Смотрела в жуткие глаза алые и понимала: вот она, смертушка ее безвременная…
А потом в шею острые клыки вонзились. И не было для Варвары больше уж ничего. Только боль – и темнота, и она летела головой вперед в бездонный мрак, в ледяные змеиные кольца владыки Пекла…
* * *
Агафья и Устинья невольно руки сцепили, когда из дома в них волна черной силы ударила.
Лютой, холодной…
Как Велигнев своей силой бил, ужасом давил, так и ведьма била, и своей силой, и заимствованной.
Получится у нее, продавит она щит, так и волхвой одной меньше будет. Не получится…
О том и думать она не станет!
И давила она, давила, что есть сил… и облик ее тоже ужас наводил. Кожа белая, ровно мелом обсыпанная, под ней черные вены, словно черви переползают, глаза алые горят, клыки вперед выдвинулись, на окровавленной руке когти длинные, в другой руке Книга, вроде и большая она, а держит ее ведьма легко, точно пушинку.
Волосы за спиной ее расплелись, змеями извиваются, кажись, даже шипят от ярости, к людям тянутся…
И давит, и к волхве тянется… Агафья на колени упала.
Они с Устей все на себя принимали, да Агафья все равно внучку заслонить старалась.
Когда б не в тягости была Устя, она бы с ведьмой справилась, ан сейчас не может она в полную силу бить. А ребеночек – он завсегда к черному колдовству податливее будет!
Агафья и не сомневалась ни минуты.
Ведьма ее убьет, конечно, а только и Агафья из нее все силы
