Имперский вор. Том 2 - Дмитрий Ра

Ну, другими словами, конечно… Мой заместитель, помнится, заявил, что заглядывать мне в голову – всё равно что смотреть в задницу дракона. Темно и гулко.

Так что вот эту «задницу дракона» Осипову светить нельзя совершенно.

– Что вы видели в лабиринте военного лагеря, князь?

Вызываю в памяти безголовое тело Ильина… Падающего в пропасть Палея… Приправляю искусственно нагнанным ужасом.

Менталист морщится. Догнали его картинки.

Держи, мне не жалко!

– Максимилиан говорил, что видел какого-то дракона. Что видели вы?

Вызываю в памяти воспоминание. Чуть корректирую мысли: это не трансформировавшаяся рука бога битвы из моего мира – это неизвестная мне сущность. Жуткий призрачный дракон. А значит, надо влить в эмоции страх, удивление и непонимание. Добиваю болью. Причём с болью даже не приходится ничего выдумывать: Осипов – сильный менталист. Голова от его вмешательства уже раскалывается.

Не одному же мне страдать? Считанная менталистом боль бьёт и по самому мастеру ментала.

Кидаю ему картинку-воспоминание. Конечно, опять откорректированную.

Ловите, господин менталист! Никите Каменскому утаивать нечего. Он чист перед Максом Горчаковым и искренне желает помочь в расследовании.

– Какого хрена… – Макс тянется к валяющемуся на полу бункера предмету.

Я же поднимаю глаза к вентиляционной шахте и замечаю там чью-то тень.

– Не трогай! – успеваю сказать Горчакову, но его пальцы уже смыкаются на ручке непонятной чёрной сумки.

И тень с диким рёвом прыгает вниз, на защиту натыренных сокровищ…

…приземляясь на пол полупрозрачным ящероподобным существом метров пяти длиной. Гибкая длинная шея, три пары рогов, жёсткий костяной гребень. На конце нервно подрагивающего хвоста – острая костяная щётка-булава.

Ящер машет лапой…

– Ложись! – ору я.

Поздно. Горчакова сносит с ног. Он падает и, кажется, отключается.

Дракон фыркает и небрежно пытается стащить Горчакова в сторону, чтобы достать из-под него драгоценную сумку. Парень упал прямо на неё.

Попытки ящера бесполезны: когти… проходят сквозь тело графёнка. И откатить его с заветной сумки не получается. Что за чертовщина?

Но тут ящер оборачивается ко мне. И я понимаю, почему не почувствовал тряски пола под ногами, когда дракон прыгнул вниз. И почему он просвечивает.

Он…

…призрачный.

Всё это было именно так: в картинках, которые я показываю менталисту, нет ни капли лжи. Но вот свои мысли по поводу ящера я не показываю. Ни легенду про золотого дракона из моего мира, ни догадку о том, что Шанк может воровать золото, чтобы восстановиться… Ни то, что я тогда понял: в руке бога запечатан дух того дракона. Сволочной божок Шанкра сумел это сделать и обрёл таким образом крутое оружие. А дракон попал в вечное рабство без права на перерождение или смерть.

– Что было потом? – спрашивает Осипов.

– Не знаю, – пожимаю плечами и выдаю очередную картинку. Тоже совершенно честную.

Становится настолько ярко, будто тысячи прожекторов засветились одновременно. По ушам бьёт звук, похожий на сирену, и всё помещение заполняет густой белый туман. Так быстро, что я не успеваю задержать дыхание. Едкий газ попадает в лёгкие, и я теряю сознание.

Темнота.

Но посмотрев на это, Осипов не останавливается.

Следует ещё блок вопросов. Иногда мне кажется, что они не связаны друг с другом, но Осипов кивает и постоянно что-то печатает в своём планшете. Он даже спрашивает, для чего я приходил в больницу к Максу Горчакову. И есть ли у меня девушка.

Другими словами, менталист умело создаёт своего рода качели – поднимая и те темы, которые я должен посчитать безопасными для себя, и другие, которые по-настоящему интересны самому Осипову.

Вот только он не может знать, что для Никраса Борха, инквизитора из другого мира, опасна любая «безобидная» тема. Наш «разговор» – как минное поле: слишком легко выдать естественную реакцию на простейший вопрос. А потому я внимателен вдвойне. И втройне настороже.

– А что вы знаете о духовных зверях, князь? – внезапно интересуется он, и я опять еле успеваю затормозить свои воспоминания.

Потому что в моём мире есть техника привязки духовного зверя. И она строго контролируется государством. Это как… очередь на донорство почки в этом мире. Нельзя просто взять и безнаказанно выпотрошить другого человека, чтобы добыть нужную тебе запчасть.

В моём мире все духовные звери находятся под охраной государства. А для того, чтобы пересадить в свой источник сущность такого зверя, нужно, чтобы он находился при смерти или только-только погиб. В этом случае есть шанс привязать зверя к себе, напитать его своей силой и использовать в бою.

Есть те, кто убивает зверей и занимается незаконной подсадкой. Но за такой «бизнес» можно и на виселице оказаться.

А вот в том, что касается тварей, созданных божками, ограничений нет. Как правило, эти чудовища тоже годятся на роль духовных зверей. Вот только они намного опаснее, и справиться с ними зачастую способна лишь инквизиция. Соответственно, душами этих тварей пополняются источники наших воинов.

Однако на памятную многоглавожопую гидру мы облизывались всем орденом, но добыть её так и не смогли…

Естественно, всё это Осипову знать незачем. Поэтому я устраиваю ему настоящий калейдоскоп из картинок: просто быстро-быстро вспоминаю всех известных мне зверей этого мира. И…

…в памяти сам собой выплывает химеринг.

– А это ещё что такое? – тут же привязывается менталист.

– Думаю, так выглядят химеринги, – честно отвечаю я. И начинаю перебирать в памяти рассказы Зверевича.

– Стоп-стоп! Это к делу не относится! – Менталист поднимает руки. – Никита Станиславович, думаю, мы поговорили достаточно. Результаты нашей… хм… беседы я доведу до графа Горчакова. Вы можете быть спокойны.

Да я – само спокойствие. Действующий вулкан по сравнению со мной – суетливая кочка.

Осипов поднимается из кресла и смотрит на меня, словно чего-то ждёт. Поднимаюсь со стула и удостаиваю его коротким поклоном.

Он кивает и выходит из кабинета, а я делаю несколько знакомых пассов: иллюзорное копирование по остаточному следу, привычная напитка тьмой – и на несколько секунд перед глазами появляется планшет. Точная копия планшета Осипова. Единственное, что успеваю сделать, пока он не исчез, – это выхватить глазами фразу: «Духовные звери – проверить техники рода».

Да хоть обпроверяйтесь. Нет у Никиты Каменского такой техники.

Так что не это заставляет меня напрячься. А два последних слова. «Почему нет???» – напечатал менталист, поставив сразу три вопросительных знака.

Почему нет – что?

Ещё раз прокручиваю в голове допрос и не нахожу ответа. Что именно показалось Осипову подозрительным?

* * *

Но на этом веселье последнего «выходного дня» не заканчивается. Едва я успеваю зайти в комнату и начать стягивать форму, как из стола с жужжанием выезжает монитор:

– Никиту Каменского ожидает посетитель. В холле центрального входа в башню.

Какой, к демонам, посетитель? Я совершенно никого не жду. Но это может быть Матвей Соболев, и я опять шагаю к двери. Под пристальным взглядом моего кошака, который явно утомился караулить Шанка.

– Потерпи, – строго говорю ему. – Завтра уже едем в лагерь. Там будешь свободным котом.

Крайт тут же транслирует мне картинку: лесок около лагеря, в котором просто кишат змеи.

Чешу его за ухом и ухожу.

В холле выясняется, что явившийся «посетитель» мне абсолютно не знаком – зато он меня прекрасно знает.

Ко мне уверенно подходит молодой человек с явно военной выправкой, но в обычной гражданской одежде. Неодарённый.

– Князь Каменский?

– Да. А вы?..

– Лейтенант личной охраны её высочества великой княжны Анастасии Александровны Антон Стрепетов. Имею честь передать вам приглашение на аудиенцию.

– Благодарю, – отвечаю с некоторым недоумением.

– Если это возможно, её высочество хотела бы видеть вас прямо сейчас.

Мысленно вздёргиваю брови. Аудиенция? Княжна? Да ладно. Чего бы ради? Но для очередного похищения Никиты Каменского повод можно было найти и поумнее. Или у меня уже паранойя?

Стрепетов тем временем протягивает мне какую-то бумагу. Всё как положено: