Дорога к фронту - Андрей Львович Ливадный

— Хочешь сказать, что ты случайно приобрел одно из них? — скептически уточнил Игнат.

Пожимаю плечами в ответ:

— Я человек небогатый. Шлем покупал с рук, уже поюзанный. Может прошлый владелец помер — меня невольно окатило холодком от запоздалой догадки. — Или что-то перепутали в службе доставки, но тогда подделки должны изготавливаться в промышленных масштабах, что маловероятно. Скорее всего первое.

— Даже если ты прав, и существует теневой рынок «экстремального туризма», откуда у них взялись устройства переноса? — Игната мои рассуждения сильно встревожили.

— А ты вчера родился, да? — усмехнулся я. — Не знаешь как наши «дельцы» могут работать, если крупными деньгами запахло?

— Ну и как же по-твоему? — насупился он.

— Схема мне видится незамысловатая. Наберут бездомных. Каждому вживят по нейрочипу и доставят поближе к эпицентру аномалии. Затем подключат их к тематической «ви-ар» и будут ждать «спорадического переноса». Он ведь рано или поздно произойдет?

— Ну, да. Чем ближе к червоточине, тем больше вероятность, — угрюмо подтвердил Панфилов.

— Вот и я том. Другого объяснения появлению подделок под «РусАтом», с адаптированным слотом, ты все равно не найдешь, как ни крути.

— А как, по-твоему, они получают устройства из сорок первого года? — тяжело спросил Панфилов, словно сама мысль о подобных бизнес-схемах больно задела его за живое.

— Ну ты ведь сам озвучил условия. Чем ближе к эпицентру аномалии, тем больше шансов на спорадический перенос. Здесь наверняка действует один или даже несколько эмиссаров из нашего времени. Учитывая жесткую географическую привязку, получается, что участок фронта, где могут появиться перемещенные сознания, невелик по протяженности. Бардак тут знатный. Окруженцев полно. Никто толком друг друга не знает. Вычислить нашего современника хотя бы по полной дезориентации и фигурам речи — несложно. Распознал, отвел в лесок, шлепнул, забрал сформированное при переносе устройство вот и все дела. На людей им плевать, когда на кону огромные деньги. Ну а трофейные кругляши можно тривиально закопать в заранее условленном месте, где их легко найдут в нашем времени. Только никого, пожалуйста, не идеализируй и смотри на вещи трезво. Получается профукали твои спецы целую банду, орудующую у них под носом.

Панфилов помрачнел.

— Тогда получается, что для кратковременного погружения в прошлое не обязательно обладать нейроимплантом, — тяжело произнес он. — Достаточно иметь устройство, сформированное при переносе? И им может воспользоваться любой?

— Да. Именно так.

— Хреново. И похоже на правду.

— Пояснишь?

— Так получилось, что обе аномалии во время войны оказались на территории фашистов, — ответил Игнат. — А наши разведслужбы в современности фиксируют необычайную активность некоторых западных «бизнесменов». Были отслежены массовые закупки нейроимплантов на фоне загадочных смертей, бросающих тень на эту технологию. Нерационально для бизнеса, но вполне вписывается в рамки твоего предположения. Видимо наши ошибались в оценках масштаба угрозы, и к теме подключились позднее немцев. Видимо сюда массово забрасывают смертников, с единственной целью, — чтобы сформировались вот эти самые кругляши, которые можно припрятать до наших дней, а затем использовать. Устройство, изъятое тобой у немецкого пилота, лишь подтверждает факт существования «экстремального туризма».

Я тяжело призадумался, понимая: все это плохо закончится.

Однажды мне пришлось попасть под непогоду в горах. Я видел, как глина начала напитываться водой. Поначалу вниз сбегали мутные ручейки, но ничего необратимого не происходило. Затем дождь усилился, спровоцировав образование бурных потоков, несущих камни, а когда начался настоящий ливень, глина так напиталась водой, что сам ее пласт стал жидким, и сошел сель. Вот он стал настоящей, необратимой катастрофой. Так и воздействие на реальность. Попадут сюда десять или сто человек — ничего страшного. Но тысячи и десятки тысяч локальных воздействий могут существенно изменить ход истории.

Печально, но факт: существует чистая наука, в ее первозданном, так сказать пытливо-познавательном виде. Но подле «светлых умов» всегда трутся умы более тусклые, но зато предприимчивые.

— Как работает функция обратного переноса? — спросил я.

Панфилов не стал темнить:

— Наши ученые предполагают, что на это срабатывает нейросетевой модуль импланта. Перемещение сознания по червоточине воспринимается им как подключение к некой удаленной цифровой реальности. Отсюда и лимит пребывания — восемь часов, как максимально разрешенная непрерывная сессия при подключении к «ви-ар». Но это только теория. Я же говорил: устройство, формируемое здесь, — неразборное. Исследовать его не получилось.

— А почему кругляш надо обязательно сжать для возвращения?

Игнат вскинул недоуменный взгляд, а затем усмехнулся:

— Забываю, что у тебя не было нейроимпланта. Понимаешь, когда нет иного способа экстренно отключиться, то пользователю достаточно сильно и одновременно сжать свои виски. Такое действие приведет к аварийному выходу из любой «ви-ар». А формируемое тут устройство копирует функции оригинала.

Холодок неприятного предчувствия пробежал у меня по спине. Получается, меняя исходные настройки нейроинтерфейса, выходя за рамки общепринятых правил «безопасности», можно так настроить нейроимплант, что у формируемой тут копии появятся новые опции? Для этого потребуются крайне опасные испытания на людях, но, судя по всему, за такими экспериментами дело не встанет. Особенно когда они проводятся «в тени».

Я коротко изложил Игнату суть пришедшей на ум догадки и спросил:

— Ты упоминал, что отправился сюда с заданием. Каким, если не секрет?

— Мне предстояло выяснить: нет ли в этой эпохе каких-то странных, несвойственных ей объектов. Поиск поручили вести на заданном участке территорий. Я только начал, но связь, налаженная через червоточину, неожиданно прервалась. Как отрубило. Словно на темпоральную линию ведется какое-то целенаправленное воздействие.

— Вот с этим, вероятно, смогу помочь.

— Серьезно? — он вскинул взгляд.

— Да. Вчера утром я пошел на вынужденную посадку и случайно наткнулся в заброшенной лесной деревеньке на очень странную «станцию связи». С антеннами, похожими на фазированные решетки. Мы оттуда забрали документацию, но не знаю, передали ли ее в особый отдел. Хотя кое-что я скопировал к себе в блокнот.

— Покажешь? — заинтересовался Панфилов.

В тылу врага, темной ночью, на островке, притаившемся среди зыбей торфяных болот, мы при свете фонарика принялись рассматривать чертежи, перенесенные мной на небольшие листки бумаги.

— Жаль, оригиналов нет, — тяжело вздохнул Игнат.

— Можно попытаться их найти.

— Где?

— В штабном блиндаже на переднем крае, — ответил я. — Вряд ли документацию успели в тыл отправить.

— Вариант, — подумав, согласился он. — А кто допрашивал пленного немца?

— Веселова.

— Она видела документы?

— Да. Я ей некоторые схемы показывал.

— Пояснения к ним удалось перевести?

— Нет. Танюша не смогла. Сказала, что слова непонятные. Игнат, надо идти к той загадочной «станции связи», — подытожил я. — Она — наша единственная зацепка. Если сейчас вернемся к своим, то снова попасть в тыл к немцам будет проблематично. Ты ведь капитан госбезопасности, так используй свое