Королевская кровь - Дэниел Абрахам

– Сущий кошмар, а не женщина, – выдохнул Маркус, кивая на дверь. – Нам ее прислали в наказание, не иначе.

– Скорее всего, – кивнула Китрин. – И это одна из причин, почему она права.

– Да не права она! Как только Риналь забрал груз…

– Права не про Риналя. Про Карс. Тебе туда нельзя.

Маркус скрестил руки на груди и оперся о высокий стол – единственное напоминание о былой мебели игорного дома. Лицо его было непроницаемо.

– Вот оно что, – произнес он.

– Я еду в Карс заручиться поддержкой Комме Медеана. Если со мной будет связано хоть что-нибудь скандальное, ничего не выйдет. А ты – Маркус Вестер. Тот самый, кто убил Короля-однодневку. Я об этом вечно забываю, потому что я с тобой знакома. И ты сам об этом никому не напоминаешь. А для остального мира, и особенно для королевского двора Нордкоста, услышать твое имя – значит вспомнить об армиях и убитых королях. Мне нужно, чтобы Комме Медеан проникся ко мне приязнью. Или уважением.

Маркус сжал губы так, что они побелели, от гнева пролегли морщины у рта. В затянувшемся молчании Китрин, замерев от страха, ожидала, что он откажется от службы. Бросит ее, бросит банк и всех остальных.

Затем он взглянул на нее и смягчился.

Где-то взвизгнул пес, мужской голос произнес проклятие. Маркус потер щеку, звук вышел как от шелеста песка по бумаге.

– Что ж… Надо ведь кому-то присматривать за Пыкк.

– Спасибо!

– Тебе все же понадобятся стражники. Вместо нас с Ярдемом нужны как минимум четверо. Вот такие мы великолепные.

Китрин улыбнулась, Маркус выдавил улыбку в ответ:

– Только… только пообещай мне, что с тобой все будет хорошо. Мне уже случалось терять людей в Нордкосте.

– Обещаю, – ответила она.

* * *

Несмотря на тщательно выстроенную репутацию крупной и влиятельной в Биранкуре персоны, Китрин бывала во внутренних землях не дальше прибрежных гор и хребта между Биранкуром и Вольноградьем, да и то зимой. Ей представлялось, что везде будет так же, как между городами Вольноградья: пологие холмы и каменистые равнины вперемешку с лесами и лугами, пусть и не покрытые сейчас ни грязью, ни снегом. И лишь когда остались позади окраинные домишки и огороды Порте-Оливы, Китрин впервые в жизни увидела широкую равнину и услышала пение травы.

Земля Биранкура упиралась в прямой, без единого холма горизонт; по равнине шла драконья дорога. Китрин поймала себя на том, что воображает дорогу как живое существо, которое позади нее складывается и подтягивает хвост, а впереди простирается все дальше, – спутник-змей, сопровождающий Китрин по травяному океану. Звук высоких трав, качающихся под ветром, казался похожим на шорох соломы, перетираемой в руках. Или будто проходишь под водопадом. Даже легчайшее дуновение ветра отдавало рокотом, и после третьего дня Китрин научилась различать в этом рокоте музыку: тембры и мелодии, флейты и барабаны, а однажды даже великое множество голосов, сливающихся в песнопении.

Деревенские домики и возделываемые поля появлялись впереди и таяли позади, словно видимые во сне. Китрин ожидала, что попадающиеся на пути люди будут принадлежать к новой, неведомой расе или разговаривать голосами, в которые вплетено спокойствие равнинных трав, однако встречные неизменно оказывались первокровными или циннами с лицом, обожженным солнцем, и с потемневшими мозолистыми ладонями. Люди выглядели знакомо, просто и обыденно – Китрин даже убеждала себя, что дело лишь в новизне и обилии впечатлений, из-за которых все вокруг кажется не вполне реальным. Когда нечто огромное, размером с половину коня, только черное и на вид влажное, с кинжалообразными зубами и невероятно узорчатым, похожим на цветок носом, скользнуло на дорогу впереди, лишь тревожный возглас стражника заставил ее поверить, что все происходит не во сне.

Несмотря на шутку, Маркус в итоге отправил с ней двоих первокровных – Барта и Коризена Маута. Если к ночи не попадалось ни постоялых дворов, ни гостиниц, то один из них заходил в траву с конем и водил его по кругу, создавая утоптанную площадку. Обходились без огня, хотя трава стояла сочная и влажная.

Китрин, подложив руку под голову, лежала в крошечной кожаной палатке, которая почти вплотную обступала тело и на удивление хорошо держала тепло. За день Китрин устала до дрожи, спину и ноги ломило от верховой езды. Ком в желудке казался старым другом, который нагрянул в самое неподходящее время и не дает уснуть. Она пыталась хотя бы имитировать сон – закрывала глаза каждый раз, как вспоминала об этом намерении, и тщетно пыталась не слушать стражников. А те судачили о Маркусе.

– Говорят, Спрингмер знал, что в войне он побеждает только благодаря капитану, – разглагольствовал Барт. – И запугал себя до полубезумия – мол, вдруг капитан переметнется к врагам. Поэтому Спрингмер после битвы за Эллис содрал мундиры с убитых воинов леди Тракиан, переодел своих бойцов и отправил их за семьей капитана. И велел держать его, пока жена и младенец сгорали живьем.

– Не младенец, – вставил Коризен Маут. – Девчонке было лет шесть или семь.

– Ну, жена и дочка, значит.

– Я лишь про то, что не младенец она. А как капитан понял, что все подстроено?

– Не знаю. Это уж после того, как леди Тракиан отправили в пыточную.

– Я слыхал, что вроде капитан все узнал и дальше просто подыгрывал. За год закончил войну, дал Спрингмеру выйти в короли и поверить, будто все сошло с рук, а там и порешил мерзавца.

– Может, и так. В бурдюке-то осталось что-нибудь?

Китрин услышала, как наливают вино. Стебли травы вокруг лагеря дрожали под ветром почти беззвучно. Китрин, поняв, что вновь лежит с открытыми глазами, сдвинула брови и с силой зажмурилась.

– Так или иначе, Спрингмер заделался королем Нордкоста и двинулся подчинять себе Карс. Сидит в палатке, пишет списки всех голов, какие рубить, и тут входит капитан и рассказывает, как узнал правду. А потом вдруг капитан появляется на людях весь в крови и с топором в руках. Идет в пыточную, рубит веревки на леди Тракиан и отдает ей корону, от которой еще не отлипли куски Спрингмера. Говорит, что корона теперь ее, коли надо. А потом… нету его нигде. Пропал из молвы. Пока не объявился в Порте-Оливе при найме стражников для магистры.

Гулкий свистящий звук вина, вливаемого в глотку.

– Как думаешь, влюблен он в магистру?

– Барт! Она ведь…

– Да ладно, она уж не первый сон видит. Нет, серьезно. Он ведь мог бы заиметь собственную армию, гарнизонной службой зарабатывать вчетверо или впятеро больше, чем сейчас. Так нет же, торчит непонятно где. Половина девиц в харчевне готова под него лечь в любой миг, а он