«Персефона». Дорога в ад 2 - Кристиан Бэд

— Ты дорожил работой на «Персефоне»? — спросил он.

— Мне было интересно, — легко согласился Бо. — Это мои положительные гормональные реакции — интерес, познание, хорошо выполненная работа. Хаген не хотел меня отпускать на крейсер, говорил, что налаживать контакты рано. У меня не было права на ошибку. И потому, попадая в сложные ситуации, я понимал: нужно справиться. Найти решение.

— Это было сложно?

— Поначалу да. Что делать, если капитан приказал всем сидеть на базе, а парни зовут в самоволку? На корабле-матке не было алгоритмов для определения приоритета таких отношений. Порой я просто не знал, что делать. И стал сам выстраивать дополнительные приоритеты. Создал виртуальные образы всех, кто со мной служит. Но не в виде картотеки, как это положено, а в виде иерархического древа приоритетов. Разноуровневых. Чтобы я мог сравнить и выбрать нужный. Понять, где я могу нарушить приказ, чьи советы и в какой ситуации использовать.

Линнервальд улыбнулся.

— Ты создал виртуальную «Персефону» в своей собственной голове?

Бо кивнул.

— Она там живая и развивается. Это мой личный мир, моя игра. Там я могу моделировать любые ситуации. Учиться на них. Но… Этот мой мир иногда вступает… — Бо замер.

— В противоречие с базовой системой твоих приоритетов, полученной при создании? — уточнил Линнервальд.

Бо кивнул.

— Мне… — сказал он и опять замолчал.

— Тебе больше нравится твоя система?

— Да. Я понимаю, что не могу «хотеть», когда говорю, что «хочу» остаться на «Персефоне». Но я вижу, что это правильно. Это противоречие. Но я сам создал свой мир. Свои приоритеты. И я выбираю эти приоритеты, свои. А значит, я «хочу» делать так, а не иначе!

— Офигеть, — сказал Рэм. — Вот это Бо завернул! У него не голова — целый крейсер!

— Вообще-то, и у тебя в голове тоже есть такая виртуальная «Персефона», — рассмеялся Линнервальд.

В его голосе было облегчение. Бо пошёл необычным путём. Он достраивал машинную, логичную картину мира, до запутанной, человеческой. Это было странно, но вряд ли несло опасность.

— А эта внутренняя «Персефона» делает Бо человеком? — спросил Рэм.

— Понятия не имею, — признался Линнервальд. — Бо имитирует работу одной из сетей мозга. Бессмысленных для машины. Её действие считается избыточным в робототехнике. Люди склонны проигрывать в голове поведение себе подобных, выстраивать диалоги, мысленно спорить с друзьями. Мозг тратит на это много энергии. Но смысла в такой его деятельности — чуть.

— Подождите-ка! — сказал Рэм. — Если Станислав Хэд не имел даже того, что придумал Бо — как он мог хотеть управлять Вселенной? Тут нас где-то опять надули!

— Ты забыл, что когда-то Станислав Хэд был человеком, — напомнил Линнервальд. — Видимо, он уже тогда считал себя достойным править Вселенной. Оцифровав свой мозг — он написал себе и программу действий. Вот такая уж страшная она оказалась.

— А что, если он был истником? — спросил Бо.

— Вряд ли, — качнул головой Линнервальд. — Чувствительность истников к миру — слишком велика и болезненна. Им туго приходится, когда жажда власти побеждает в них разум. Весь мир тогда встаёт против видящего. Его отвергают и люди, и мать-Вселенная. Истники и власть — это разные полюса бытия. Скатившись назад, к людскому — истники постепенно и болезненно теряют себя и мир дальний. Так разрушили себя эрцоги Дома Нарья. Этим же путём идёт один из самых одарённых истников нашего времени, Ингвас Имэ, дядя наследника. Изгои Содружества, когда-то славные умениями, не смогли даже вырваться из простого человеческого заточения, так низко они упали. Для Вселенной корыстная цель — не есть цель. Можно долго идти в обход, маскируя истинное, но потом она понимает твои намерения — и всё рушится.

Линнервальду удалось наконец захватить внимание обоих парней — человека и машины. Похоже, над этим и пытался размышлять Бо.

— Вы не воюете ради власти? — уточнил он.

— Как можно властвовать над Вселенной тому, кто сам слаб? — рассмеялся Линнервальд. — Черви тоже могут считать, что властвуют над людьми, но что это им даёт?

Бо помедлил, переваривая идиому.

— Машины боялись истников и потому хотели уничтожить людей?

— Сами машины не хотели ничего, — напомнил Линнервальд. — Их программы написаны людьми…

Он оборвал речь и вздрогнул, не понимая повисшей паузы, но ощутив её телом.

— «Шум», — вдруг сказал Бо. — Я понял, что такое «шум»! Он пытался меня программировать, а я, по привычке, переводил коды в слова. Это потому что «шум» читается и так, и этак. «Шум» — биопрограмма, чтобы воздействовать и на машины, и на людей. Это важно. Я должен сообщить это на корабль-матку!

Он вскочил.

Линнервальд тоже поднялся.

— Стой. Я обеспечу тебе место с устойчивой связью. Выделенную линию.

Он тоже понял как важно то, до чего они докопались.

Хаген очень заинтересовался сообщением и потребовал от Бо самого детального и подробного отчёта.

Линнервальд оставил его в комнате для переговоров и ушёл к себе, в зал для медитаций. Успокоить эмоции он сумел не сразу — ходил взад и вперёд, хмурился.

Сказанное Бо означало, что где-то в космосе есть агрессивные перепрограммированные машины, такой же сложности, как и хатты Гамбарской группы. Ведь они заявляли о пропаже своих кораблей, после воздействия «шума»!

Если бы об этом стало известно до рейда — никто никуда бы не полетел! Хатты Гамбарской группы — противники на голову выше собак!

Поразмыслив, регент записал информационное сообщение для капитана Пайела. Он имел право это знать.

Но глаза в глаза с юным погромщиком Линнервальд сейчас не хотел встречаться.

Ему надо было сначала подумать о рисках. И посоветоваться с кем-то, умеющим эти риски оценить.

Локьё был далеко для такого разговора, он не для сети. Но тогда с кем?

Глава 50

«Лазар» — «Персефона»

«Спасти» медика Дерен не успел. Когда пилот вышел в коридор, бедняга уже вылетел из соседней каюты словно ошпаренный.

Дерен посмотрел на спецбраслет. Связь между пилотами «Персефоны», что сразу после прибытия сильно сбоила, глушить перестали. И над каютой повисло два маячка: Рэмкин и, разумеется, Бо.

Заняли вместе одну каюту. Керпи…

«Лазар» вздрогнул и задышал, активируя маршевые двигатели. Приказ был получен, и путешествие к Земле продолжилось.

Теперь эспилер — так называли в Содружестве этот тип военных кораблей — не рыскал и не кидал энергию на двигатели в разнобой, имитируя сбои.

Экзоты перестали выпендриваться и выполняли команды импл-капитана Пайела как положено. Старт — значит, старт, а не почесался и повертелся, а потом решил сменить реактор основной запитки маршевых.

Экзоты смирились с тем, что командует тут имперец, капитан «Персефоны».

Кого только ему