Дорога к фронту - Андрей Львович Ливадный

Я подхватил обмякшее тело. Ничего даже не брякнуло.

— Быстро переодеваемся, — приказал Игнат. — Ты рядовой. Возьми форму вот у этого, — он указал на труп второго связиста. — У твоего все кровью забрызгано.

Я с трудом отдышался. В висках снова стучит. Сказываются последствия контузии и предельная мобилизация сил во время рывка.

Прислушиваюсь. Вроде бы ничего не изменилось в окружающей обстановке. Все так же доносится немецкая речь, изредка перемежающаяся хохотом. Весело им. Небось обсуждают обещанные наделы русской земли…

Гоню прочь лишние мысли. Адреналина и без того хватает, а нам надо выглядеть спокойными, даже немного сонными и недовольными, что приходится ехать куда-то ночью.

Из трофеев нам достались три карабина. У фельдфебеля Панфилов забрал кобуру со стареньким «люггером».

Трупы мы укрыли плащ-палаткой. А то слишком вызывающе сереют в ночи нательным бельем.

— Держи, — Игнат протянул мне мотоциклетные очки. — Морду топором и все время молчишь. Что бы ни случилось. Договорились?

Я кивнул, усаживаясь в коляску. В ногах внезапно обнаружилась зачехленная радиостанция. Справа от меня приторочена седельная сумка. Еще две такие же расположены за водителем по обе стороны от заднего колеса. Хоть бы в них оказалась еда…

Трофейный карабин держу на коленях.

Панфилов тем временем затушил костерок, завел двигатель мотоцикла, включил фару и уверенно выехал на грунтовку.

Мы сразу пристроились к колонне грузовиков. На нас никто не обращает внимания, по крайней мере пока.

Примерно через километр показалась первая из развилок. Движение здесь никто не регулирует, свернуть в лес — не проблема, но нам нужно проехать дальше, до следующего проселка.

Еще через пару километров показался съезд. Тоже неохраняемый, и Игнат резко свернул на него, отделившись от общей колонны.

Никто нас не окликнул, не заорал и не выстрелил вслед. Через некоторое время, отъехав на приличное расстояние, мы остановились. Панфилов вновь сверился с картой, и сухо произнес:

— Надо поторопиться. Когда будем возвращаться, поневоле привлечем больше внимания. Лучше проскочить в глухой предрассветный час.

— А куда мы едем, Игнат?

— Тут недалеко. Теперь уже километров десять осталось. Хутор.

— Там связной?

— Нет, все намного проще, — Панфилов не стал вдаваться в подробности, — На месте сам все увидишь.

Остаток пути ехали молча. Оба устали, но когда нам удастся поспать и удастся ли вообще, неизвестно.

Проселок вскоре принял вид заросшей лесной тропки, которой этим летом явно никто не пользовался, а еще примерно через полчаса мы выехали на обширную прогалину. Судя по ее размерам и форме, — это старая вырубка, позже выкорчеванная и распаханная. Поле заросло бурьяном. Бревенчатые строения, притаившиеся на краю леса, носят явные следы пожара. Крыши провалились, лишь кое-где видны обугленные стропила.

Игнат подрулил к стоящему на отшибе сараю и заглушил мотор. Я вылез из коляски, осматриваясь и разминая ноги.

— Ну, так какой у нас способ связи?

— Археологический, как ты и предположил, — ответил Панфилов, отсчитывая шаги от угла покосившегося дощатого строения. — Посмотри у немцев где-то должна быть саперная лопатка.

— Есть, — я быстро отыскал инструмент.

— Вот тут, где я стою, копай. На глубину в полметра, — он снял с шеи шестигранный бакелитовый посмертный медальон[2], свинтил с него крышечку, вынул бланк со своими данными и на обратной стороне написал:

«Романову». Дальше последовал бессмысленный для меня набор цифр, разделенный точками.

— Он поймет?

— Когда в раскопе обнаружат мой медальон? Конечно поймет. Цифры — это условный код, означающий попытку вмешательства в линию времени со стороны немцев.

Песчаная почва поддается легко. Вскоре ямка нужной глубины была готова.

— Андрей, — Игнат испытующе взглянул на меня. — Ты должен принять решение.

— Какое?

— Идешь ли со мной?

Я кивнул:

— Иду, конечно!

— Вот так сразу, не подумав?

— Времени на раздумья у меня по дороге было достаточно. Но лечить надо не симптомы, а болезнь. Если даже перебьем всех на той точке в лесу, что это даст?

— Ничего. Учитывая заявленную немцами новую функцию, смерть, скорее всего послужит триггером автоматического возвращения нейроматриц. Вряд ли эти двое сунулись бы сюда, не имея гарантий на экстренный случай, — согласился Игнат. — Да, они потеряют устройства, сформированные в этом времени, но смогут начать все заново.

— Тогда какие у нас варианты? — ситуация мне совершенно не нравится.

— Их нельзя убивать сразу. Брать надо живыми. Изъять у них устройства обратного переноса, а затем вывезти за пределы аномалии. И только там, «за радиусом», прикончить. Тогда их сознания не смогут вернуться в прежние тела. Мы обезглавим проект.

— Логично. Но у меня есть предложение получше, хоть и рискованнее. Вот только сначала объясни, с чего ты взял, что смерть послужит сигналом к трансляции, а оглушение — нет?

— Они хорошо понимают, что здесь идет война. Оглушить или контузить может в любой момент. Разве это повод прерывать экстремальное приключение?

— Нет, не повод, — подумав, согласился я.

— Наверняка мы сейчас можем предположить только два варианта для срабатывания устройства: смерть реципиента или добровольное возвращение, — подытожил Игнат. — А теперь говори, что ты там придумал?

Я изложил. Вкратце. Саму суть пришедшей на ум идеи.

Панфилов сначала нахмурился, но затем, после довольно длительного раздумья, все же кивнул:

— Да, пожалуй, может сработать.

Он что-то добавил к шифру и плотно закрутил медальон.

— Ты ведь понимаешь, что это билет в один конец? Без шансов?

— Понимаю. Хотя мизерный шанс у нас все же будет.

— Я бы не рассчитывал.

— Что ты добавил к шифру?

— Просьбу о поддержке.

— Думаешь, наши смогут?

— Не знаю, — честно ответил Игнат. — Поэтому будем рассчитывать только на себя. А там увидим. Давай-ка сейчас быстро перекусим, обмозгуем план действий, и в обратный путь. Надо успеть проскочить, пока немцы сонные, — он взял саперную лопатку, быстро закидал схрон землей и выровнял слой почвы, уложив поверх снятый мной квадрат дерна.

* * *

На рассвете, немного не доезжая до интересующей нас лесной деревушки, Игнат остановил мотоцикл и попросил:

— Привяжи телефонный кабель к какой-нибудь сосне.

Я быстро смекнул, что именно он задумал, и выполнил распоряжение.

— На посту молчишь, — напомнил Панфилов.

— Понял.

Теперь мы едем очень медленно. Впереди показалась околица деревни и импровизированный шлагбаум.

Прем внаглую. Я сижу вполоборота, делая вид, как будто мне есть дело до разматывающегося с катушки провода.

Панфилов притормозил и закричал по-немецки:

— Ну, что смотрите! Открывайте! Курт, — теперь он орет на меня, — живо закрепи линию! Да не туда болван! Смотри чтобы провод не лежал на дороге, иначе его переедут!

Двое рядовых, дежурившие у въезда в деревню, поспешили выполнить указание. О недавнем нападении