Дорога к фронту - Андрей Львович Ливадный

Меня по-прежнему знобит. Не то от усталости, не то действительно простыл. Я даже не знаю, какое сегодня число и сколько мне пришлось проваляться в лесу в бессознательном состоянии?

Немецкие пилоты давно разошлись. Скорее всего они дислоцируются в ближайшей деревне. Меня это вполне устраивает. Пока наблюдал, одновременно борясь с сонливостью и недомоганием, на летном поле остался лишь обслуживающий персонал, да немногочисленная охрана.

У одного из «мессеров» какие-то проблемы с двигателем. Техники возятся с ним, устраняя неисправности.

Меня неодолимо клонит в сон. Удивительно, как быстро наш организм начинает брать свое, притупляя постоянное чувство опасности. Чтобы осуществить задуманное я должен быть бодр и собран. Пожалуй, короткий отдых пойдет только на пользу. Используя ремень и портупею, я надежно закрепился на развилке толстых веток, и закрыл глаза.

…Очнулся я от близкого и неравномерного рева авиационного мотора. Судя по затекшим мышцам, вырубило меня надолго.

Протерев глаза, я снова принялся наблюдать.

Двое техников при свете переносных ламп, регулируют отремонтированный движок. Часовые по-прежнему прохаживаются вдоль кромки летного поля. Интервал между ними довольно большой, а ревущий двигатель глушит все другие звуки.

Я спустился с дерева, лег на землю и пополз. Тем временем обороты мотора уменьшились, и он заработал ровно.

У границы летного поля пришлось замереть. Мимо прошел часовой.

Привстаю и короткой перебежкой добираюсь до ближайшего укрытия, — штабеля пустых ящиков, которые утром, перед началом вылетов, отсюда обязательно уберут.

Гул мотора по-прежнему заглушает все другие звуки. Неподалеку двое оружейников набивают снарядные ленты. По сторонам не смотрят, сосредоточены на деле.

Через несколько минут я добрался до крайнего самолета и, прячась в глубокой тени его крыла, снова осмотрелся. Похоже проспал я намного дольше, чем несколько часов. Небо на востоке уже утратило бездонную черноту.

Тем временем один из техников хлопнул другого по плечу. Похоже они справились с поломкой, но двигатель не глушат. Защелкнули замки капота и уселись неподалеку на ящиках. Один достал флягу, глотнул, передал второму.

Действовать надо прямо сейчас. Предрассветные сумерки очень густые. Взлетать будет крайне сложно. На полосу точно не вырулю, — не хватит времени. Разбег придется брать прямо по летному полю, благо в нужном направлении видимых препятствий нет.

Риск огромен, но вновь усилившийся озноб подталкивает к действию, — либо сейчас, либо никогда.

Поднимать стрельбу слишком опасно, а ножом с двоими я точно не справлюсь, поэтому пришлось выждать пока техники отвернутся, доползти до «мессера», убрать колодки из-под колес шасси, затем рывком заскочить на крыло, а оттуда в кабину!

Парашют сложен на сиденье, но надевать его некогда. Двигатель прогрет. Работает ровно. Закрываю фонарь. Меня все еще не заметили. Усаживаюсь на парашют, застегиваю привязные ремни. Страха нет. Думаю, полное осознание происходящего придет чуть позже, если конечно выживу.

Быстро осматриваюсь. Положение переставного стабилизатора[3] устанавливаю на кабрирование. Закрылки выпускаю примерно на двадцать процентов хода. Шаг винта в положении «12:00» — именно так в немецких самолетах реализовано обозначение этой регулировки.

Готово.

Увеличиваю обороты. Техники вскочили, не понимая, что происходит⁈ Орут друг на друга, но я их не слышу. Наверное решили, что самолет начал самопроизвольное движение…

Думать об этом некогда. Выдерживаю направление. Скорость растет. «Худого» начало ощутимо уводить влево. Компенсирую реактивный момент правой педалью. Мимо промелькнули сумеречные очертания зенитного орудия, но вслед пока никто не стреляет. Лишь бы хватило дистанции пробега для набора нужной скорости!..

Сто двадцать километров в час! Нос самолета чуть опустился, а хвостовое колесо наконец-то оторвалось от земли! «Мессер» опасно подпрыгивает на мелких неровностях поля. Угрожающе быстро приближается дорога, обрыв и река… Сто восемьдесят километров по прибору. Беру ручку управления на себя. Ну же!..

Взлетел!

Неуклюже, покачиваясь с крыла на крыло, низко, тяжело, но взлетел!

Убираю шасси и закрылки. Давать полный газ опасаюсь. Держу обороты в пределах «продолжительного» режима. Неизвестно что за поломка была в двигателе и насколько надежно ее устранили?

Уверен, вслед за мной никто не взлетит. Еще слишком темно. Немецкие пилоты так рисковать не станут.

Доворачиваю на восток, ориентируясь на едва пробившуюся там светлую полоску. Часто поглядываю на приборы. Температура воды и масла пока в норме. На всякий случай полностью открываю радиаторы. Сейчас важна не максимальная скорость, а надежная работа двигателя.

Спина взмокла. В кабине слышен посторонний дребезжащий звук. Не сразу сообразил, что это вибрируют неплотно закрытые кожухи капота.

Аккуратно набираю высоту. Опыта ночных полетов у меня нет. Временами наступает полная дезориентация. Верить можно лишь авиагоризонту. Правильно ли настроен высотомер, мне неизвестно. Обычно неточность его показаний можно определить и компенсировать визуально, но сейчас земля и небо сливаются воедино. Единственный доступный ориентир — серая, предвещающая рассвет полоска на востоке.

Минут через десять я наконец-то заметил признаки фронта. На всякий случай поднимаюсь выше, — так лучше обзор и меньше проблем от зенитной артиллерии малого калибра. Кое-где взлетают осветительные ракеты. По ним можно судить: сплошного переднего края нет. Немецкий танковый прорыв пока не остановлен. По сути, внизу царит полная неразбериха. В тылу бронированных клиньев вермахта находятся наши части, выходящие из окружения.

Надо лететь дальше. Глубже на нашу территорию и там искать место для посадки. Чем ближе к Ржеву, тем лучше. Даже успей я надеть и застегнуть парашют, прыгать бы не решился. Неизвестно кто его укладывал, и вообще, исправен ли? Риск аварийной посадки неизбежен, иных вариантов у меня нет.

Понемногу начинает светать. Земля все еще укутана сумраком, но линия горизонта на востоке обозначилась четче, а вскоре стали видны и некоторые подробности расположенного внизу рельефа.

Блеснула лента реки. На дороге мигнул и погас свет фар. Водитель наверняка услышал звук авиационного мотора и решил не рисковать.

Наши истребители вскоре взлетят на первое задание. Встречаться с ними ни в коем случае нельзя. Миновав рваную линию фронта, я снизился.

Заметить «мессер» идущий в предрассветной мгле почти над самыми деревьями крайне сложно, особенно сверху.

Внизу промелькнула широкая просека. Железнодорожные пути. Надо отворачивать. Если лететь вдоль них, то вскоре обязательно выскочу к какой-нибудь станции, а там велика вероятность нарваться на зенитный огонь.

Резко маневрировать опасаюсь. Ручка управления почему-то реагирует неохотно, с большим усилием.

Встаю в пологий вираж. Видимость постепенно улучшается. Вдали, как мне показалось, промелькнули признаки города.

Через несколько минут, сориентировавшись, я лег на обратный курс. Теперь иду «змейкой», высматривая подходящее место для посадки.

Невспаханные поля, редкие деревеньки, проселки, перелески…

Мотор