Старая гвардия - Марк Тис
* * *
Мучительно и медленно я работаю над восстановлением самого минимума своих систем. Даже мои системы самовосстановления серьезно повреждены.
Я сосредотачиваю свои усилия на восстановлении связи, но это приводит к тупику. Мои вспомогательные системы связи полностью перегорели, моя основная система также перегорела, хотя несколько цепей, обесточенных во время взрыва, как ни странно, уцелели. Я могу посылать и принимать кодированные импульсы по каналу связи командного приемника, хотя я не могу изменить частоту или код шифрования. Я безуспешно пытался связаться со своим командиром по этой схеме. Я должен признать мрачную вероятность того, что если он был поблизости в момент взрыва, то, скорее всего, был мертв.
Бросив пока это направление, я приступил к восстановлению своих внешних датчиков. Это кажется более перспективным занятием, поскольку основная и вспомогательная схемы поддержки, похоже, не повреждены. Внешние сенсорные датчики и антенны были разрушены или выведены из строя, но это обычное явление в бою, и у меня есть надежно защищенные запасные части для многих из них. К сожалению, большинство панелей доступа внутрь моего корпуса заклинило или приварились.
Я подаю питание на каждый из приводов панели доступа по очереди, циклически включая каждый из них несколько раз. Наконец я замечаю небольшое движение крышки над вспомогательным оптическим датчиком, расположенным на моей башне А. Я подключаю привод несколько сотен раз, но движение остается незначительным.
Я подаю на привод 120 процентов тока. Я чувствую покалывание в своих и без того перегруженных болевых цепях. Я увеличиваю мощность до 200 процентов. 300 процентов. Появляется предупреждение о перегреве, и, по моим оценкам, привод перегорит через 0,027 секунды.
Но затем раздается скрежет рвущегося металла, который я улавливаю с помощью индукционного датчика в корпусе, и крышка открывается. Я вздрагиваю от этого звука и внезапно осознаю, что с тех пор, как я перезагрузился, я не слышал ничего, кроме вибрации своих собственных систем.
Тишина тревожит меня. В поисках хоть какой-то уверенности в том, что внешний мир все еще существует, я открываю оптические датчики.
Я ничего не вижу.
Темнота.
Тем не менее, все указывает на то, что этот сенсор не поврежден. Я переключаюсь на инфракрасные волны, и там почти так же темно. Где бы я ни находился, там не только темно, но и холодно.
Но рядом со мной есть какие-то фигуры, возможно, сохраняющие небольшое остаточное тепло от взрыва. Возможно, они слегка нагреваются под действием собственного излучения. Я перенастраиваюсь.
Теперь все ясно: покореженные элементы каркаса из дюраллоя, панели из карбон-углеродного композита, скрученные трубопроводы и световоды. Материалы и конструкция отличаются малым весом.
Обломки какого-то самолета? Как бы то ни было, я погребен под обломками. Я должен увидеть, что находится за ними. С некоторым трудом мне удается открыть семь портов моих бесконечных повторителей. Я стреляю и поворачиваю их во всем возможном диапазоне.
Звука на удивление мало, но я вознагражден тем, что их огонь прорезает окружающий меня кокон, впуская свет из внешнего мира. Из-за разлетающихся обломков мне приходится снова закрыть оптический датчик, но на таком расстоянии от неподвижной цели в этом нет необходимости.
На то, чтобы вторичные батареи выполнили свою задачу, уходит 12,50 секунды. Я открываю оптический датчик и в награду вижу местное солнце, проносящееся над головой с почти невероятной скоростью.
Сначала я сомневаюсь в своих внутренних часах. Я что, нахожусь на планете с периодом обращения 59,00394 секунды? Затем в поле моего зрения с той же скоростью перемещается далекое планетарное тело. Я заслоняюсь от его сияния и вижу, как мимо проносятся звезды. Потом я смотрю, как половина моей бывшей тюрьмы исчезает вдали, и на крышке люка читаю "К.М.С. Кэннон-Бич".
Порывшись в своих обрывочных воспоминаниях, я обнаружил упоминание о грузовом судне торговой службы Конкордата.
Еще одно воспоминание — я выхожу с завода. Играет музыка. Баннер хлопает на ветру.
Туннель.
Космопорт.
Трап.
Корабль. Кэннон-Бич.
Мой новый командир сидит на моей башне и разговаривает с другим человеком. Это меня очень огорчает. Я не могу вспомнить лицо моего командира.
Я изо всех сил пытаюсь прояснить свои мысли. Внезапный сенсорный сигнал, похоже, ошеломил меня, приведя в замешательство мои логические процессы.
Где я?
Я был на гражданском грузовом корабле, направлявшемся в мир под названием Делас. Я должен был присоединиться к отряду Боло 1198-го бронетанкового полка, чтобы противостоять неспровоцированному вторжению инопланетян на планету под протекторатом Конкордата. Очевидно, враг нанес удар до того, как я смог добраться до места назначения. Вероятность того, что мой командир мертв, теперь почти очевидна.
Звезды проносятся мимо, небо бесконечное.
Я дрейфую в космосе.
Вполне вероятно, что планета в моем поле зрения это Делас, но с таким же успехом она может находиться в соседней галактике.
У меня есть энергия и мышление, но я инертен, бессилен и настолько беспомощен, насколько может быть беспомощен Боло, и все же я выжил.
Внизу мои братья Боло ждут подкрепления. Они будут ждать очень долго.
* * *
Бендра ненавидел комнату наблюдения. Ее поспешно смонтировали в недрах яхты Ис-калдая, когда его назначили ответственным за войну. Она располагалась в узком пространстве, втиснутая рядом с антигравитационной катушкой, которая постоянно издавала глубокое жужжание, от которого у Бендры ломило кости и болел клюв.
Бендра мог бы сказать им, что для Ис-калдая было бы гораздо эффективнее использовать военный крейсер в качестве командного корабля, а не приспосабливать для этой цели роскошную яхту. Если бы они спросили его, чего, конечно, они не сделали.
Бендра был низкокровным, с низким техническим рангом и родословной, которая не давала абсолютно никакой власти и не вызывала уважения. Ему повезло, что он получил даже эту должность, повышение по службе, которое было присуждено только после того, как его начальник был отстранен от должности за вопиющую оплошность.
Таков был путь Кездаев.
Такова была жизнь, которой жил Бендра. Каждый день он проводил большую часть своего времени бодрствуя в этом узком пространстве, зажатый с дюжиной других несчастных, каждый из которых смотрел в голографический экран, который проецировал абстрактное изображение области пространства. Они были глазами флота, смотревшими за пределы насущных потребностей навигации в дальний космос, отслеживавшими отдаленные угрозы или первые признаки приближающегося флота.
Но флота не было.
За исключением редких транспортных конвоев, люди не выставили против них никакого флота. Конечно, был вооруженный транспорт, который застал флот врасплох и способствовал провалу наступления. Наблюдатель, который не смог обнаружить угрозу, теперь исчез. Бендра не знал, куда, да и не хотел знать. Он сам, бывший чистильщик поверхностей, теперь сидел на своем месте в строю, пытаясь
