Вик Разрушитель 10 - Валерий Михайлович Гуминский

— Мне всегда казалось, что профессия журналиста требует объективности, честности, непредвзятости, — между тем совсем негромко проговорил хозяин кабинета. — Даже несмотря на независимый статус газеты, репортёр должен придерживаться журналистской этики. Я прочитал ваш последний опус, в котором вы очень живо, интересно, и с изрядной долей язвительности описали процессы, происходящие в области высоких технологий. Тему вы знаете, и я даже не стану укорять вас в откровенном лоббировании интересов одного концерна, коим управляет господин Шульгин. В конце концов, это не страшно. Вы заинтересовываете людей, заставляете их приобретать продукцию «Техноброни». Но именно последняя статья стала настоящим пасквилем, порочащим очень серьёзных людей.

Палец цензора поднялся вверх. Козачёв остался спокоен. Он и так знал, что Мстиславские начали по-тихому воздействовать на строптивых журналистов. Адамчик уже пострадал. Очередь за Иваном. Так чего нервничать? Вопрос в том, какое наказание изберут для него?

— Я всего лишь описал ситуацию, которая ярко иллюстрирует стремление людей за счёт чужих достижений обосноваться на узком рынке бронекостюмов, — пожал плечами Козачёв.

— Каких людей? — прогрохотал Языков, не повышая голос. — Можете назвать фамилии?

— В статье они указаны.

— И всё же я хочу услышать от вас эти имена.

— Извольте, Богдан Семёнович. Это княжич Мамонов, младший сын якутского князя. Он каким-то образом заполучил линейные двигатели, изобретённые Арабеллой Стингрей, и построил экзоскелет, полностью опирающийся на прототип «Арморекса» — американского бронекостюма…

— Стыдно не знать, господин Козачёв, кто был создателем линейных двигателей, — усмехнулся цензор. — Арабелла Стингрей, кстати, недавно получившая подданство Российской Империи, только развила идеи своего отца. Создал линейный двигатели именно он, а не его дочь. Ну да ладно, сейчас это не важно. А чем вам, а точнее — господину Шульгину не угодил княжич Мамонов?

— Дерзкий, неуправляемый молодой человек! — оживился Иван. — Герман Викторович неоднократно выходил на него с предложением продать линейные двигатели, чтобы на их основе создать более современные изделия…

— То есть вы открыто утверждаете, что Шульгин пытался нарушить авторские права? — грохот валунов стал отчётливее.

— Я этого не говорил!

— Как же не говорили, если только что я слышал собственными ушами! Шульгин хотел скопировать изделия фирмы «Мехтроникс» для собственной выгоды!

«А Языков хорошо подготовился к беседе, удивлённо подумал Иван. Знает об американской фирме, знает о Стингреях. Какие ещё сюрпризы я услышу?»

— Я не вникаю в политику «Техноброни», Богдан Семёнович, — журналист стал уходить от прямого ответа. — Речь шла о дерзкой выходке юнца, использовавшего высокотехнологичное изделие в качестве оружия. Или вы не слышали, что произошло на «Северной вилле»?

— Слышал, — прервал его Языков и положил огромные кулаки на стол. — А кто дал вам право даже косвенно намекать на молодого княжича, что это именно он стрелял по людям? Исходя из ваших посылов, умные читатели сразу же подумали на него. Соответственно, были задеты интересы князя Георгия Мамонова, а через него — и главной Семьи Империи.

Языков попытался неуклюже завуалировать фамилию Мстиславских, и даже сам поморщился, поняв, что можно было сказать и открыто, кто есть кто.

— Я никого не хотел обидеть, Богдан Семёнович, — Козачёв пошевелился и сел поудобнее. — Вы вначале говорили о беспристрастности, так я и старался в статье описать проблему высоких технологий, которые одни лица пытаются удержать в собственных руках, а другие хотят использовать их для блага Империи.

— То есть Шульгин, получив в руки линейные двигатели «Арморекса», банально их скопировал бы, и на этой основе создал бы двигатели «Техноброни». Такой шаг повлёк бы за собой укрепление позиций концерна на внутреннем рынке бронекостюмов, — кивнул цензор. — Ловко. Иначе не скажешь. А вся эта возня и шум вокруг княжича Мамонова призвана задавить конкурентов на первичном этапе технологической гонки. В общем, я понял одно: вы поступили неэтично, и даже очень грубо, выставляя уважаемых людей ворами, а господина Шульгина чуть ли святым человеком.

— Да как вы могли такое подумать? — вытаращился на цензора Иван. — Кого я назвал ворами? Ни единого слова, ни единого намёка в той статье не было!

— Молчать! — пристукнул кулаками по столу Языков. — Я могу похоронить вашу профессиональную деятельность лишь одним щелчком пальцев только за то, что вы получаете дополнительный доход за написание лоббирующих деятельность «Техноброни» статей! В них вы довольно резко отзываетесь о продукции «Экзо-Стали» и «Имперских доспехов»! Я не поленился прочитать ваши ранние произведения, в которых явно прослеживается откровенное передёргивание фактов о больших проблемах в изделиях названных корпораций. Это не голословное заявление! Мне пришлось отрывать от дел таких уважаемых людей, как Измайлов Михаил Тимофеевич, представляющего интересы «Экзо-Стали», как смоленский князь Козловский Борис Григорьевич, держащий «Имперские доспехи»! А зачем? Мне больше делать нечего? А затем, что я хотел услышать вторую сторону. И знаете, господин Козачёв? Проблемы существуют, никто не отрицает очевидное. Но не в таких пропорциях, кои вы описали. Это же не игрушку из пластмассы отлить! Я удивлён, как вас ещё по судам не затаскали за клевету! Посему…

Языков внезапно замолчал, как будто переводил дух после долгого спича. Удивительно, что он не кричал, не стучал кулаками по столу. Да, говорил громко, но не пытался давить на эмоции.

— Закрыть уважаемую газету, в которой вы работаете, я мог бы в одну секунду. Достаточно поднять трубку телефона и позвонить вашему редактору, чтобы тот искал новую службу себе и своим сотрудникам, — цензор снова откинулся на спинку кресла. — Но моя работа не состоит в том, чтобы бездумно лишать заработка тех, кто живёт журналистикой или писательством. Моя работа нужна для правильного отражения общественной жизни без перегибов и истерик. Пьесы не должны призывать к неподчинению власти; тексты песен должны нести правильную смысловую нагрузку, а не вызывать дурные ассоциации у молодёжи — основного потребителя музыки. С Глобальными Сетями полегче. У нас есть механизм блокировки непотребного контента. Тем не менее… вы заметили, что информация от зарубежных источников куда-то пропала?

— Нет, — признался Иван. — Она не пропала.

— Вот именно! Наша стратегия не сводится к недопущению инакомыслия. Наоборот, мы даём возможность людям сравнить разные точки зрения! У кого есть мозги в голове — тот всегда разберётся. Но призывы к насилию и свержению действующей власти — увольте! Буду лично резать!

— То есть вы хотите сказать, что вы не такой уж