Вик Разрушитель 10 - Валерий Михайлович Гуминский

— Я всегда с опаской отношусь к людям, утверждающим, что «они не такие». Этакие кокетки, с ума сойти! Как раз они и являются рассадником инакомыслия и бардака в неокрепших умах! Вы знаете, какое прозвище мне дали?

Языков тяжёлым неподвижным взглядом уставился на журналиста, словно примериваясь, с какой стороны начать его есть.

— Цербер, — осторожно ответил Козачёв. Одно дело — не бояться угроз главного цензора, потому что хуже уже не станет, и так голова в петле торчит. Другое — сказать лично в глаза Языкову, как его обзывают в Москве. Кличка — это истинный психотип человека, который он старается прятать за десятками личин-обманок.

— Цербер, — покатал валуны во рту Глава ЦК. — Трёхголовый пёс, охраняющий выход из царства мёртвых. Смысл сего прозвища отражает мою основную работу. Три головы следят за созданием, хранением и потреблением информации. И что будем делать с вами?

— Вопрос риторический? — поинтересовался Козачёв.

— Вы сами можете выбрать себе наказание, — пожал плечами Языков. — Когда мелкий камешек попадает между жерновами, его участь — быть стёртым в пыль. Кем или чем хотите быть вы?

— Продолжать работать по своей профессии, — осторожно попросил Иван. — Я всё осознал.

— И что именно? — проявил любопытство главный цензор.

— Я готов открыто покаяться в печати за свою недальновидность, принести извинения важным людям, и впредь думать, с кем водить дружбу.

— Опровержение уже готово, под ним пойдёт нужная статья, которая сгладит острые углы противоречий между концернами. Вы, Иван Николаевич, талантливый журналист. Вот и попытайтесь создать образ истинных патриотов в лице господ Шульгина, Измайлова, князей Оболенских и Козловских, ну и не забудьте молодого княжича Мамонова. Особенный упор сделаете на его образе. Можете… нет, обязаны с ним встретиться, принести извинения. Не нужно образ патриота страны, кто недавно был награждён иностранной медалью за подвиг, чернить намёками о каких-то нелегальных боях, в которых он участвует. Найдите другой ракурс…

— Я всё понял, — Козачёв с трудом проглотил сухой комок, вставший в горле.

— А раз поняли — идите. Более вас не держу. Надеюсь, через пару-тройку дней увидеть в уважаемой газете правильную статью, — широкая ладонь припечатала «Столицу» громким шлепком.

Из здания Цензурной Комиссии Козачёв выходил в паршивом настроении. Ему никогда не было так гадко, как сегодня. Фактически, он признал своё поражение, мало что не стоял на коленях, выпрашивая «живота, но не смерти». Языков ничего особенного не сделал. Без угроз и ора расставил метки перед Иваном и предложил самому выбирать, на что ориентироваться.

Но больше всего Козачёв недоумевал, почему за одинаковые «прегрешения» Адамчика показательно вышвырнули из Москвы, а его только пожурили. И только в машине дошло, что «Искры» позиционирует себя как независимая газета. А подобный рупор общественности не всем по нраву. Значит, удар был направлен не на Адамчика, а на тех, кто держит издательство в качестве площадки для высказывания личных мнений. «Столица» же давно на поводке цензуры.

«Лучше уж так, чем с „волчьим билетом“ пробовать пробиться даже в самую захудалую редакцию», подумал Козачёв. Быть песчинкой между жерновами всегда неприятно. Но растёртым в порошок — ещё хуже.

Примечание:

[1] Тельфер — подвесное грузоподъёмное устройство с электрическим приводом, обеспечивающим подъём и перемещение груза как по вертикали, так и по горизонтали вдоль двутавровых балок.

Глава 9

Никанор подъехал к знакомому мне дому, аккуратно прижался к краю дороги, заодно посматривая, чтобы кто-то из ребятни не сиганул под колёса. Появление роскошного автомобиля в мещанском районе вызвало у них большой интерес. Дети с любопытными мордашками столпились на тротуаре и с галдежом стали обсуждать, что за зверь посетил их скромный двор.

— Игорь, разберись, — буркнул в гарнитуру Эд, сегодня сидевший на пассажирском кресле. — Яким, Вася — на сопровождение.

Из внедорожника вылезли мои телохранители. Игорь, лениво разминая плечи, подошёл к пацанам и о чём-то стал с ними разговаривать, постепенно оттесняя в сторону. Вася распахнул дверь.

— Дорога свободна, — усмехнулся он.

— Посиди здесь, — обратился я к Дайаане, с любопытством поглядывающей по сторонам. Новые впечатления всегда приносили ей радость. — Я скоро.

Захватив букет роз, я вылез на приятно покалывающий щёки морозец, поправил свободной рукой воротник пальто, поглядел на светящиеся окна квартиры Рудаковых, протяжно вздохнул (как меня встретят?) и направился к подъезду, сопровождаемый сахалярами. Для соблюдения элементарной вежливости показаться на глаза родителям необходимо. Тем более, Януш Сигизмундович курировал меня, когда я находился под опекой Булгаковых. Надеюсь, при матери и отце Илана не станет хлестать меня букетом по морде. Такой экзекуции, по справедливости, не заслужил. Кто же виноват, что наши дороги стали стремительно расходиться?

Первыми в подъезд зашёл Вася. Яким остался со мной, заодно контролируя двор.

— Чисто, — через минуту сказал он, услышав в гарнитуре голос друга. — Можно идти.

Возле двери квартиры Рудаковых я несколько раз глубоко вздохнул, насыщая кровь кислородом, а вернее — успокаивая быстро застучавшее сердце. Давненько я здесь не был, к своему стыду. Обещал приглядывать за Иланой, а сам увлёкся иными делами. Отбросив ненужные рефлексии, нажимаю на кнопку звонка. И дверь тут же распахнулась, явив на пороге стройную девушку с распущенными по плечам волосами. Голубое платье вполне допустимой длины давало возможность оценить гибкую фигурку и ножки.

— Привет, Илана, — я улыбнулся. — Выглядишь на все сто. Это тебе!

— Странствующий рыцарь вернулся, — усмехнулась похорошевшая Илана, пропуская меня в прихожую. — А я уже и забывать стала, как ты выглядишь. Спасибо за розы. Они чудесные.

Я осторожно чмокнул девушку в подставленную ею щеку и затоптался на месте, ожидая, когда бывшая одноклассница закроет дверь. Яким с Василием по моему приказу остались на площадке дожидаться нашего выхода

— Проходи в гостиную, мне ещё надо несколько минут, — Илана усмехнулась и потянула за собой. — Мама! Папа! У нас гость! Господин Волховский собственной персоной!

Прокричав это, она нырнула в соседнюю комнату с букетом, оставив меня наедине с родителями. Я поколебался, но скинул пальто. Несколько минут могут запросто перерасти в угрожающие полчаса. Впрочем, успеем. Вряд ли кто раньше времени в «Алмазный дворик» подъедет.

— Андрей, проходи, не стесняйся, — навстречу мне с кресла поднялся майор Рудаков в домашнем костюме. Положив какую-то очень толстую книгу на кресло, он подошёл ко мне и протянул руку для пожатия.

Я отметил,