Магия крови - Ник Перумов
– Спишь, маг? – Мгновение назад у низкого столика в углу шатра никого не было, а вот – на подушках, изящно подогнув ноги, уже сидит дева, серебряные волосы отблескивают в свете лун, тонкие пальцы придерживают плащ у горла.
– Ты же видишь, что нет.
– Подумал над нашим предложением? – Дева вопросительно изогнула бровь. – Хочешь помочь своей орке, да и себе тоже?
– Подумал. – Маг, кряхтя, приподнялся на постели. – «Старею», – решил он. – Подумал и вот что надумал: а отчего же вы сами с ней не поговорите? Шаарта ведь не откажется избавиться от своего магического бремени и вновь стать той, кем родилась. Отчего же вы идете ко мне?
– Все не так просто, – дева покачала головой. – Орка не согласится, в том-то и дело. Ведь магия теперь ее суть, ее сила, кто же по добру откажется от оружия, которое всегда с тобой?
– То есть я помогаю заманить орку куда-то, где вы ее насильно разделите с ее сутью, верно я понял?
– Верно, – усмехнулась посетительница.
– А саму орку мы, значит, не спросим, хочет ли она этого?
– А зачем? – искренне удивилась дева. – Тебе нужна орка, нам – то, что… – она помахала рукой, подбирая слово, – то, что в ней. Зачем еще спрашивать?
– Вот что, милая. – Публий Маррон начал терять терпение. – Шла бы ты отсюда. Мой ответ – нет. На все твои предложения – нет.
Дева надула губки:
– Ну вот опять… Как скажешь, смертный. Мы хотели сделать, как лучше, но ты сам виноват.
Она поднялась – неуловимо-текучим движением, будто плеснувшая волна. Миг – и она совсем рядом, на мага пахнуло темной речной влагой, невозможной здесь, и одновременно – йодом и водорослями. Публий Маррон не успел даже вскинуть руку, защищаясь, как дева прильнула к нему и припала губами к его губам.
Публия пронзил холод, от которого мигом онемели руки и ноги – не шелохнуться. Дыхание перехватило, но он не мог ни крикнуть, ни двинуться; холод охватывал его, вместе с ним и боль, а ледяной поцелуй все длился и длился. В Маррона будто вливалось нечто – склизкое, темное, быстрое, как водяная змея, – вливалось и сворачивалось где-то в животе незаметным клубком. Лишь когда у мага помутилось в глазах, дева отпрянула от него. Облизнула губы узким язычком, усмехнулась:
– Вот теперь все хорошо, смертный. Теперь она придет.
И пропала.
К магу вернулось наконец дыхание, он застонал, повалился на постель; прибежал проснувшийся Реххи, запричитал: «Господин, с вами все хорошо, господин? Лекаря позвать, господин?..»
– Уйди, – кое-как выдавил Публий. – Уйди, дурак…
Сколько прошло времени, прежде чем холод отступил и дыхание восстановилось, – он не понял. Но, вероятно, не так уж много. Вернулась южная ночь, полная сдержанного гомона множества людей и трескотни сверчков, пахнущая дымом и нечистотами.
Публий Маррон лежал неподвижно, не в силах уснуть, и думал о том, как ему теперь быть.
Глава XIII
Письмо застало Веспу в море, когда посудина под названием «Пьяный спрут» отважно пересекала Тонкий пролив. Впереди уже показались берега Скаламирра – изрезанные ветром серые скалы, к которым лепились травяные кочки и низкие искривленные деревца. Солнце едва перевалило за полдень, и капитан надеялся дойти до Клеггота засветло.
«Пьяный спрут» со своей командой тем и жил, что возил мелкие грузы и народ с континентального берега на остров и обратно; это было широкое и медлительное суденышко с единственным латаным-перелатаным парусом, с загонами для мелкого скота и лошадей на палубе, вечно заполненной людьми и всяческим скарбом. А вот кают для «чистых» пассажиров на «Спруте» не держали – экономили место. Состоятельные люди редко отправлялись на остров, да и плыть-то всего ничего, от рассвета до заката при среднем ветре, зачем при таких расстояниях каюта? Веспа до хрипоты торговался и спорил, но за двойную плату выставил-таки капитана из его собственного закутка под кормовой надстройкой.
Тем удивительнее было обнаружить на привинченном к полу столике нежданное письмо.
Веспа сидел в каюте, почти не выходя; морской воздух, чудесные виды, радость от возвращения домой значительно портили крикливые местные крестьяне, торговцы с тюками бакалейного товара и истошно блеющие овцы. Нет уж, лучше пережидать морскую болтанку на жесткой койке, чем гулять среди всей этой толпы… Веспа даже задремал, убаюканный качкой (морская болезнь, по счастью, была ему неведома), но его разбудил громкий хлопок и острый запах грозы.
Маг вскочил. На столике, где только что не было ничего, кроме въевшихся пятен от рыбного соуса и крошек от сухарей, лежал сложенный вчетверо листок дорогой бумаги. На нем тонким, незнакомым Веспе почерком значилось: «Квинту Фабию Веспе, орден Совы, первая ступень, в собственные руки».
Веспа схватил послание, торопливо развернул, даже не подумав о возможной опасности. Но письмо оказалось и впрямь всего лишь письмом, по желтоватой бумаге летели мелко написанные, изящные строки:
«Многодостойный Веспа, приветствую тебя, где бы ты ныне ни находился! Твое послание я получила только что, совершенно случайно, что ясно указывает на волю всеведущей Судьбы, потому не медлю с ответом».
Соллей! Значит, послание из Роданоса неведомо как, но все-таки нашло ее!
Квинт против воли ощутил, что сердце заколотилось сильнее.
«Ты спрашивал, не могу ли я помочь в подсчетах неких величин, кои ты надеешься вывести из наблюдений за силой во время ее значительных возмущений, и возможно ли вообще их исчислить. К счастью, я достаточно владею вычислительной магией, чтобы с определенностью ответить: да, возможно. Должна признать, что мне тоже приходило в голову, нельзя ли вывести, так сказать, универсальную формулу для сложных чар в Араллоре, но я никогда не задумывалась об этом всерьез. Ты же, как мне кажется, нащупал верное и конкретное решение.
Путь, на который ты намекаешь в своем послании, возможен. Однако эти расчеты должны основываться на многолетних наблюдениях, записи каковых найдутся разве что в Константии или у звездочетов Совы, и требуют времени, которым я, увы, не располагаю. Я не имею возможности присоединиться к тебе в этом полезнейшем деле и прошу меня простить, но могу предложить некоторые формулы и подходы, которые тебе, без сомнения, пригодятся.
С пожеланиями успеха и самыми теплыми воспоминаниями о нашей встрече,
Соллей».
Далее шли убористо написанные формулы с пояснениями. Веспа проглядывал их,
