Четвертое уравнение - Александр Леонидович Пономарёв

Рябинин выписал адрес на листок бумаги, выключил служебный компьютер и поехал к Шарову. Вот только там его ждал сюрприз. Дверь в квартиру была опечатана, и не полицией, а ФСБ.

В позапрошлом году несколько месяцев кряду лейтенант сотрудничал с одним из эфэсбэшников по делу о наркоторговле и неплохо помог ему. Позднее они еще пару раз работали вместе. Результатом совместной работы стали установившиеся между ними дружеские отношения и капитанские звездочки на погонах временного напарника лейтенанта.

Рябинин набрал номер знакомого капитана и договорился с ним о встрече в кафе, неподалеку от дома с опечатанной квартирой.

– А ты с чего им заинтересовался? – спросил капитан, помешивая кофе ложечкой.

Они сидели напротив окна. Косой столб солнечного света падал на столик сквозь распахнутые шторы и путался в шапке светлых волос на круглой, как арбуз, голове капитана.

«Прямо нимб какой-то», – подумал Рябинин. Он рассказал об аварии со смертельным исходом и о поджоге воронцовской квартиры, а в конце показал распечатки стоп-кадров с камеры видеонаблюдения на автостоянке.

– Это не он, хотя тип на записи очень на него похож. – Капитан облизал ложечку и положил ее на салфетку рядом с блюдцем. Взялся двумя пальцами за изогнутую, как знак вопроса, ручку кофейной чашки, сделал первый глоток и зажмурился от удовольствия: – Люблю капучино.

Он допил кофе, дзинькнул донцем чашечки о блюдце и отодвинул кофейную пару от себя.

– Хочешь еще? – Рябинин так и не притронулся к своей чашке. Он хотел отдать ее приятелю, но тот деликатно отказался и заговорил о деле:

– Около трех недель назад племянница Шарова пришла в квартиру. Она ходила к дяде по вторникам и пятницам: прибраться и приготовить еду. Открыла дверь своим ключом и обнаружила родственника мертвым на полу гостиной. Он был сухой и сморщенный, как древняя мумия.

– Поэтому ФСБ подключили к этому делу? – догадался Рябинин.

Капитан кивнул и сказал:

– Это не единственный случай. В последнее время по всей Москве находят такие трупы.

– Странно, на оперативках об этом не сообщали.

– Не удивительно. Все засекречено. Со свидетелей берут подписку о неразглашении. Начальство не хочет, чтобы в городе поднялась паника. Если вопросов больше нет, я пойду. – Капитан встал из-за стола. – Спасибо за кофе. И, это, сам понимаешь, я ничего тебе не говорил.

Рябинин прижал указательный палец к большому, провел ими по губам, будто застегивал молнию. Капитан хлопнул его по плечу и покинул кафе.

Лейтенант еще какое-то время сидел за столиком, собираясь с мыслями. Он машинально выпил кофе, не чувствуя вкуса. Информация от капитана ошарашила его, сбила с толку. Подошла официантка, спросила, не хочет ли он еще чего-нибудь. Рябинин помотал головой, расплатился и вышел на улицу.

«Надо сообщить Владимиру Александровичу, – подумал он, сев за руль служебной машины. – Старик был прав насчет невиновности Шарова и должен знать, что с ним произошло. В детали вдаваться не буду. Скажу, что умер».

Рябинин достал из кармана кителя телефон, нашел в списке абонентов номер профессора Воронцова, но в последний момент передумал и позвонил Андрею.

– Пусть сам с ним разбирается. У меня и без этого геморроя полно, – пробормотал полицейский, слушая длинные гудки.

– И что теперь? – спросил Андрей, когда лейтенант сообщил о смерти Шарова.

– Буду дальше проводить розыскные мероприятия, – уныло ответил Рябинин. – Вы передадите информацию Владимиру Александровичу? Думаю, вам это будет сподручнее. Все-таки он ваш родственник, хоть и не в юридическом смысле.

– Не беспокойтесь. Я все сделаю.

Андрей сбросил вызов, положил телефон на журнальный столик перед диваном и тупо уставился в тихо бубнящий телевизор. Из больницы он вернулся домой. После гибели родных его отправили в отпуск, хоть он этого и не просил.

Отчасти спонтанное решение начальника отдела кадров способствовало длительному запою Андрея, но оно же и спасло его от проблем на работе. Андрей все равно бы начал заливать горе алкоголем, и неизвестно, чем бы это закончилось. За прогулы по пьяной лавочке его могли уволить, а так он благополучно травил себя спиртным, пока крестный не устроил ему психологическую взбучку.

Пришло время возвращать долги. И чем он заплатит за добро? Дурной вестью, от которой у старика, вполне возможно, не выдержит сердце?

Телефон снова завибрировал. Андрей подумал: лейтенант забыл сказать что-то важное, но звонили с незнакомого номера. Интересно, кому он понадобился?

Андрей приложил телефон к уху:

– Алло!

– Если хотите знать, почему так поступили с вашей семьей, приходите к восьми вечера в Измайловский парк. Встретимся возле фонтанов.

Глава 22. Двойник

Семен возвращался домой с вечеринки по случаю успешной сдачи экзамена. Ноги слегка заплетались, в голове шумел хмель. Внизу живота порхали бабочки, щекотали крыльями кожу изнутри, и это ощущение сводило Семена с ума. Катька-зараза раззадорила его. На протяжении всей вечеринки жестами, откровенными взглядами и намеками обещала приятное продолжение вечера, а потом куда-то исчезла. Может, завалилась пьяная к подружке в комнату и бессовестно уснула на ее кровати. А может, нашла среди общежитских парней ухажера и сейчас развлекается с ним по полной программе.

Семен не стал искать Катюху, посчитав это ниже собственного достоинства. Он никогда не бегал за девчонками. Те сами вешались на шею и никогда не отказывали, если он просил их побыть с ним наедине. Все потому, что его отец – замдекана факультета журналистики МГУ, на котором учился Семен, и мог, при случае, повлиять на оценки. По крайней мере, Семен так говорил студенткам из тех, кто ему нравился, а они в это верили.

Он ушел из общаги, выпив с парнями водки на посошок, и отправился домой пешком. Мог бы уехать на такси или метро, но хотелось прогуляться по вечерней Москве.

Столица жила привычной жизнью. Витрины магазинов, ресторанов и кафе призывно светились яркими огнями. Из раскрытых окон развлекательных заведений доносились веселая музыка и смех. По тротуарам степенно прогуливались влюбленные парочки. Одиночные пешеходы спешили с работы домой, а кто-то, возможно, торопился по делам. Машины с шумом проносились по дороге.

Семен брел, глядя себе под ноги, и невнятно бормотал под нос. Он разговаривал сам с собой, и речь в этом монологе шла о Катьке. Вернее, о ее незавидном будущем. Семен уверял себя, что она потом сама к нему придет и будет извиняться. Будет упрашивать его побыть с ней, а он ее продинамит. Поступит, как и она с ним сегодня: уйдет, когда ей будет невмоготу.

Глубоко