Новая ответственность - Хайдарали Мирзоевич Усманов
“Она играет в опасную игру. – Холодно отметила Иньюй про себя. – Но в её голосе нет фальши. Значит, она и правда решила пойти до конца. Девочка Хваджон поняла, что слабых он не примет рядом. И теперь хочет доказать обратное. Но… Успеет ли она?”
Внешне же Иньюй только слегка улыбнулась, сложив руки на коленях, будто ей и впрямь было просто любопытно. Но улыбка эта была выверенной – мягкой, чуть насмешливой, дающей понять:
“Я вижу, что ты пытаешься, но я тоже здесь.”
Хун Линь, напротив, не обладала таким дворцовым хладнокровием. Её взгляд буквально полыхнул, когда Соён осмелилась говорить с Андреем почти на равных. В груди девушки поднималась смесь раздражения и зависти, которую она едва сдерживала.
“Она даже не была рядом с ним тогда, когда всё решалось! – Мысленно вскричала Линь. – Мы стояли рядом, когда он рисковал жизнью, когда на него обрушивалась сила, которая любого другого стерла бы в прах! А она… Она просто возвращается с красивым отрядом и думает, что теперь имеет право говорить с ним так, будто они давние друзья!”
Линь было неприятно даже то, как звучало имя Андрея в устах Соён. Слишком… по-человечески. Словно за этим не стоял Император.
Внешне же Хун Линь сидела ровно, но губы её чуть заметно поджались, а пальцы играли с рукавом одежды. Она не вмешивалась – это было бы дерзостью. Но её молчание было наполнено молниями, а взгляд – тяжёлым вызовом.
Соль Хва, пожалуй, была единственной, кто смотрел на происходящее не через призму соперничества, а через призму тревоги и понимания. Она знала Андрея дольше других. Она видела его в самых разных состояниях – и в минуты слабости, и в минуты величайшей силы. Она знала, как тяжело ему пришлось идти тем путём, который привёл его в тронный зал. Именно поэтому, когда Соён подняла на него глаза и заговорила так, словно их связывало общее прошлое, Соль Хва почувствовала что-то гораздо более опасное, чем личная конкуренция. Она ощутила, что эта девушка действительно способна пробиться к Андрею там, где другие – даже она сама – вынуждены останавливаться перед стеной.
“Она меняется. – Думала Хва, вслушиваясь в каждое слово Соён. – Раньше в ней было слишком много высокомерия. Но теперь я слышу решимость. Она готова сжечь мосты ради своей цели. И это может быть и её силой, и её гибелью…”
Внешне же Соль Хва выглядела спокойнее других – её голос молчал, а взгляд был мягким, будто она рассматривала ситуацию как посторонний наблюдатель. Но глубоко внутри её сердце болезненно сжалось – словно она видела, как вблизи Андрея разгорается новая искра, и не знала, чем это закончится.
Всё это влияло даже на общую атмосферу. И теперь зал был наполнен напряжением, которое чувствовали все присутствующие. Слова Соён прозвучали как вызов, как напоминание, что прошлое не исчезает бесследно, и что даже те, кого когда-то считали “незаметными”, могут превратиться в полноценные столпы будущего. И каждая из трёх женщин понимала, что это была не просто встреча. Это было начало новой расстановки фигур вокруг Андрея. И от того, кто первым найдет путь к его сердцу – через силу, через доверие или через прошлое, зависело очень многое.
В зале, наполненном холодным свечением нефритовых ламп и густым ароматом благовоний, слова Соён повисли в воздухе, словно натянутая струна гучжэна, готовая вот-вот зазвенеть. Все взгляды были устремлены на Андрея и стоявшую за его плечом Цзяолин. Тишина, которая установилась после речи девушки из дома Хваджон, не была пустой – напротив, в ней чувствовалось напряжение, словно каждый вдох мог стать началом новой главы в судьбах присутствующих.
Андрей сидел на возвышении, прямо и спокойно, словно древний утёс, неподвластный времени. Его глаза, тёмные и глубокие, задержались на лице Соён. Он помнил её. Помнил её неловкую, высокомерную улыбку, когда она когда-то пыталась подойти к нему в доме Хваджон, всё ещё не веря, что “немой слуга” способен подняться выше положения безвестного тени. В его памяти стояли и её презрительные взгляды, и смутные попытки заговорить – всегда с оттенком превосходства. Но теперь, в её глазах он видел совсем иное. Решимость, вызревшую в трудных испытаниях, и пламя, которое она сама зажгла внутри себя, пройдя путь, который многие бы и не осмелились даже начать.
Обдумывая и вспоминая всё это, он долго молчал. Его молчание было ответом сильнее любых слов – оно давало понять, что он рассматривает её заново, будто очищая от прежних воспоминаний, сопоставляя прошлое и настоящее. Но наконец-то он сказал, голосом спокойным, но твёрдым, как будто его слова уже заранее отливали в бронзу:
– Ты изменилась, Соён. Когда-то я видел в тебе только гордыню, а теперь вижу решимость. Поднебесная любит тех, кто идёт вперёд, не боясь потерять себя. Но путь, который ты выбрала – это путь не искателя славы, а того, кто бросает вызов собственной судьбе. Тебе самой важно помнить о том, что перед силой склоняется мир, но истинное уважение приходит только к тем, кто не предал самого себя.
Эти слова ударили в самую суть. Соён почувствовала, что он, вопреки холодности, признаёт её усилия – признаёт всерьёз. Но и ставит перед ней испытание. Суть которого заключается в том, что молодая девушка должна удержаться, и не свернуть с пути, который она сама же и начала.
Цзяолин же, стоявшая позади, молча слушала. Она – сияющий Небесный Дракон, сдержанный и величественный. Но в её глазах, глубоких, золотистых, как утреннее солнце, сейчас сверкнуло нечто большее. Девушка-дракон шагнула чуть вперёд, её мягкие черты лица теперь были отчётливо видны всем. И, слегка склонив голову, она произнесла:
– Ты осмелилась идти туда, куда многие благородные рода не решались. И вернулась не сломленной. Это значит, что у тебя есть то, что мы, драконы, называем сердцем пути. Но будь осторожна, Соён. Сердце пути – это не дар, а огонь. Он либо закаляет сталь, либо сжигает её дотла.
Её голос звучал мягко, словно журчание горного ручья, но за этим звучала древняя мудрость, которую
