Слезы небожителей - Эйси Джей Миллс

Эйрена гордо восседала на широком каменном троне. Оружия при себе она не держала, но, как и прежде, была облачена в доспехи поверх черного платья. Белые волосы, что так отчетливо помнил Леон из воспоминаний клинка, теперь были отравлены чернотой совершенных ей злодеяний. Глядя на нее, юноша осознал, почему люди называют ее Железной королевой: верхнюю половину лица она прятала за внушительной металлической маской с устремленными вверх, подобно лучам солнца, шипами.

Эйрена хранила молчание. Леон чувствовал тяжесть взгляда и все же не позволил себе отвернуться. Это было подобно встрече с диким зверем: стоит отвести глаза, и ты проиграл.

– Ну и ну! – присвистнул Малле. – И кого же наша Аста заманила сюда? Пришел отдать мне второй глаз в коллекцию, Рэйден?

– Захлопни свою гнилую пасть, Малле! – прорычал Рэйден. – А то начинает пованивать безумием.

Неясно, что в словах даймона развеселило Греха Алчности. Малле рассмеялся, и в темных глазах вспыхнула опасная искра, не сулящая ничего хорошего.

– Помнишь, что я сказал тебе в ту ночь три года назад? – Он вновь начал крутить на пальце нож. – Когда ты умрешь, в этих глазах пропадет чарующий блеск, так не лучше ли их взять тому, кто сможет по достоинству оценить их великолепие?

– Стоит ли напомнить, что ты уже пытался убить меня? – оскалился Кассерген. – Или, может, спросишь у своего друга Бергемы, чем закончилась та попытка?

Малле хмыкнул.

– Тогда ты тоже не воспринял мои слова всерьез…

– Прекрати, Малле! – грубо одернул его Андра. – Они здесь не для того, чтобы слушать о твоем извращенном увлечении.

– Твоя правда. – Малле безразлично развел руками. – Мне стоит поставить чайник и принести торт, или обойдемся, как в старые добрые времена, кровавой поножовщиной? Мне больше нравится второй вариант, но, если у кого-то слабый желудок, с радостью приму предложения без кровопускания.

– О боги! Заткнись уже! – С тяжелым вздохом Гремори закрыла лицо рукой. – Ты невыносим!

– Спасибо, – воодушевленно принял ее слова за комплимент Алчность, положив руку на сердце, а потом вмиг напустил надменную серьезность и взглянул на топчущихся у порога гостей: – Так зачем вы явились сюда, если не за тем, чтобы сдать мне эту голубоглазую псину на опыты?

Уверенность в голосе Малле подкупала и раздражала одновременно. Леону еще не доводилось видеть, чтобы кто-то позволял себе так вызывающе отзываться о Рэйдене. Не удивительно, что это злило даймона. Его кулаки сжались с такой силой, что вены обвязали побелевшие запястья выступающими нитями.

Губы Рэйдена распахнулись в кривом оскале, желая ответить Греху, но Леон упер руку ему в грудь. Во взгляде красноречиво читалось: «Говорить буду я!», и даймон отступил.

– Ты и сам прекрасно знаешь, зачем мы тут, Малле, – решительно произнес Леон. – Я принес клинок «Слёзы небожителей» и готов обменять его на жизнь своего отца.

– Мне известен мотив, который привел тебя сюда, Леон Самаэлис, – Эйрена подперла щеку кулаком и улыбнулась. – Но меня интересует, какие требования скрываются за этим, казалось бы, простым предложением обмена. Клинок – это не та вещь, за которую торгуются одной душой.

– В проницательности тебе не откажешь, – ответил кивком Леон. – Я хочу заключить сделку.

– Сделку? – хохотнула Эйрена. – И почем нынче цена божественного оружия?

– Во-первых, ты не станешь убивать им тех, кто не повинен в гибели Элеттеля, – выдвинул первое условие Леон.

– И о ком именно идет речь? – удивилась даймон.

– О Вепаре и нашем отце, Мариас. – Голос Рэйдена дрогнул, когда он назвал сестру настоящим именем. Оно горелым осадком засаднило на языке, но даймон продолжил: – Ты ведь знаешь, что они хотели помешать планам Дардариэль. Их кровь не принесет силы клинку.

– Ты знаешь, почему меня прокляли Высшие боги, а не Создатель, Данталион? – Рэйдена перекосило от звучания собственного имени из ее уст. – Потому что он посчитал мои деяния достойными. Я выполняла его волю, волю того, кто даровал нам силы защищать людей, а они… они нарушили священную клятву из-за своей гордыни, погубили детей Создателя, посчитав, что богам позволено держать голову выше других созданий! Лицемеры и глупцы – вот кто они! И раз Создатель до сих пор не пришел по мою душу, я буду продолжать дело, начатое мной сотни лет назад.

– Но они не творили зла, подобного деяниям Дардариэль! – вмешалась Николь.

– И только поэтому я принимаю ваше первое условие, – кивнула Эйрена. – Но внесу и свое требование в этот пункт нашего договора: если один из них заберет жизнь невинного, то я немедля обрушу клинок на их головы и отправлю их души в поля Самигины пожинать плоды своего греха.

– Договорились, – не раздумывая, согласился Леон.

– Почему ты так легко соглашаешься, мальчик? – удивилась Гремори. – Разве ты не должен желать спокойствия небес?

– Меня не волнует судьба небес, – ответил Леон. – Пока мои ноги ходят по земле, а душа смертна, я, как и любой человек, буду желать лишь благополучия для себя и своих родных.

– У него есть все задатки, чтобы занять место среди Грехов, – поделился мыслью Малле.

– Тогда пусть это будет твое место, – с едкой усмешкой бросила Астарот. – Хотя бы не будет раздражать нас своими шутками, как это делаешь ты.

– Замолчите оба, – с усталым вздохом произнесла Эйрена, и в зале мгновенно повисла тишина. – Каковы твои дальнейшие условия?

– Во-вторых, – спокойно продолжил Леон, – я хочу получить ответы.

– И какие же вопросы настолько сложны, что тебе не смог дать на них ответы мой младший брат?

Леон хотел верить, что Эйрена сможет прояснить сгустившийся над его судьбой туман. Сердце зашлось неистовым боем в предвкушении получения долгожданного ответа. Он сделал глубокий вздох и произнес:

– Почему именно Гастион был избран целью проклятия Дардариэль?

Голубые глаза Эйрены сверкнули из-за узких глазниц маски.

– Не скажу, что знаю точный ответ на твой вопрос. Чтобы понять это, нужно знать, кем был Гастион на самом деле, – задумчиво ответила она.

– Я знаю, что ты вверила его роду свою клятву.

– Да, и это стало основой моего проклятия, – кивнула Эйрена. – Но Дардариэль прокляла Гастиона не поэтому. Род Самаэлисов дважды стал наказанием для богов, и не минуют времена, когда настанет и третий раз.

– Что ты имеешь в виду?

– Дардариэль не смогла простить твоему роду второе прегрешение – отказ от веры, – и потому обрушила свой гнев на Элеттель. Она извлекла из этого двойную выгоду: нашла условие для моего проклятия и обрекла Гастиона на перерождение для вечного ношения бремени греха его рода.

– А каким было первое прегрешение? – поинтересовался Леон.

– Клинок, что ты сжимаешь, был создан рукой человека из рода Самаэлис.

Леон вздрогнул. Он и сам не заметил, как спрятал руку в сумку и сжал рукоять клинка, да так сильно, что его изгибы отпечатались на коже болезненными вмятинами.

– Так даймон-кузнец был из рода Самаэлис? – уточнила Джоанна.

– Его звали Нафул Самаэлис, и он был одним из первых даймонов небес. Простой кузнец, удостоившийся чести Создателя и Небесной матери, чтобы явить свое мастерство всем богам и смертным.

– Откуда тебе это известно? Я думал, что Дардариэль повелела уничтожить любые упоминания о кузнеце, – усомнился в правдивости ее слов Рэйден.

– Тот, кто ищет правду, всегда