Последний Герой. Том 4 - Рафаэль Дамиров
Мордюков, как руководитель территориального органа, лично присутствовал на обыске и повторял, словно молитву:
— Кто бы мог подумать, кто бы мог подумать… Ну, Владимир Ильич, мать твою за ногу… Ох, чую, не дадут мне спокойно на пенсию уйти.
— Не волнуйтесь, Семён Алексеевич, — холодно улыбнулся Бульдог, оторвавшись от заполнения протокола обыска. — Работа наша такая. Оборотней в погонах выявлять.
— Да что ж тут выявлять-то? — дёрнул он плечами. — Он уже на том свете… Гори он в аду…
— Всё понимаю, но дело Валькова у меня, а это — один из эпизодов пособничества. Ваш зам, он же начальник кадров, был с ним связан и получал прямые указания от Валькова. В ходе совместной преступной деятельности.
— Ничего такого мне не было известно, — оправдывающимся голосом проговорил Мордюков.
— Допустим. Мы работаем по этим обстоятельствам… Это подтверждается показаниями свидетелей, распечатками телефонных звонков и некоторыми любопытными документами.
Мордюков сглотнул.
— Какими ещё документами? — с тревогой спросил полковник.
А вот Сметанин не кивал, не глотал, не водил плечами — кажется, даже не моргал никогда, только смотрел на собеседника в упор.
— Этого я пока сказать не могу. Неизвестно, кого еще кадровик потянет за собой.
— Типун вам на язык. В моем отделе была крыса, но крыса эта была одна! — сдавленно воскликнул начальник отдела.
— Ну, посмотрим. А, да, вот ещё… Что вы можете сказать про Ярового?
— А что Яровой?
— Нам нужно знать, он близко взаимодействал с Зуевым?
Мордюков развёл руками:
— Да все мы близко взаимодействовали с Зуевым. Это же начальник кадров.
Но Сметанин, кажется, не посчитал это за ответ.
— Найдите мне его, — бросил он даже не ответ, а указание. — У меня появились вопросы.
— Вопросы? По поводу? — хмуро сдвинул брови Мордюков.
— Извините, Семен Алексеевич. Это я уже с ним буду разговаривать. И кстати, где мне можно будет с ним побеседовать? Чтобы нам никто не мешал?
— Можете разместиться в моём кабинете. Я позову Максима, Яровой скоро придёт.
* * *
Мордюков явно направился сначала ко мне в кабинет, но там, очевидно, не нашёл. А после заглянул в кабинет Кобры. Мы с Оксаной сидели, как всегда, после планёрки, шутили, пили кофе, обсуждали планы на день.
— Прохлаждаетесь, — мрачно пробурчал начальник. — У нас тут такое творится, а вам всё хихоньки-хахоньки!
— Мы работаем, обсуждаем планы оперативных мероприятий, — невозмутимо ответила Кобра.
— У нас проверка! — поморщился Морда, глядя на часы. — Через час будут в отделе.
— Да пускай хоть запроверяются. Вы же знаете, как с ними управляться. Как бы мы ни работали, найдут до чего докопаться. Ублажать их надо, и всё.
— Да знаю я! — повысил голос шеф. — Но сейчас не тот случай. Баня, сауна, выпивка и бабы не прокатят. У них прямое указание всё тут наизнанку вывернуть. ЧП какое на органы! Зуев наш, сука, подставил… Ох, моя это недоработка. Пригрел змею, а я ему так доверял… так доверял…
Мордюков остановился, перестал мерить шагами кабинет, схватился за голову.
— Может, я ему что-то тоже подписывал, я уже не помню. За нарушение гостайны же меня запросто на уголовку могут натянуть. Ох, чую, надо на пенсию уходить.
— Не надо на пенсию, — сказал я. — Он уже мёртвый, вас не потянет.
— Странно, это как же он тогда против Валета пошёл… — Мордюков прищурился: — Это же вы с ним операцию затеяли по поимке Валета?
— Ну да. Наверное, он рассчитывал, наоборот, Валета спасти — а меня убрать. Но попал под шальную пулю. Вполне такое возможно. Мне просто повезло.
— Ну да, тебе всегда почему-то везёт, Максим Сергеевич. Это, конечно, хорошо, но… Ай, хрен с вами! Я чего пришёл-то? Там тебя Сметанин допросить хочет. Через полчаса зайди ко мне в кабинет. Он там ждать будет.
И поскорее развернулся прочь, к двери, будто за ним собаки какие гнались.
— Меня? — с удивлением уточнил я. — Он же допросил.
— Что-то мутит, крутит… Аккуратнее будь, Яровой, лишнего не болтай.
— Да разберусь, товарищ полковник.
— Ох, Яровой, сколько у нас тут событий накручено, наверчено. А всё с твоим появлением. Не Новознаменск, а Чикаго какое-то, ёшки-матрёшки.
Рука Мордюкова потянулась, будто он хотел перекреститься, но потом опомнился, беззвучно плюнул, пробурчал какое-то проклятие и, махнув рукой, вышел.
— Бульдог? — озадаченно спросила Кобра, провожая взглядом дверь. — Чего ему надо?
— Да шоколада, — пожал я плечами. — Разберусь.
— Ты правда аккуратней с ним. Нездоровый какой-то у него интерес. К тебе и к нашему отделу. Если накопал, что кадровик работал на Валета… Не дай бог, ещё чего-то нароет.
— Как нароет, так и зароет, — спокойно сказал я. — Дай-ка мне лучше эту печенюшку, уж больно вкусные у тебя они.
— «Юбилейное» обычное, — улыбнулась Оксана.
— Ну да, — пробубнил я, хрустя печеньем. — Как в советское время.
* * *
Я зашёл в кабинет Мордюкова. В кресле Семёна Алексеевича восседал Сметанин, развалившись свободно и вызывающе, будто кресло это предназначалось ему изначально. Приземистый, с широкими плечами и тяжёлой челюстью, он буравил меня взглядом маленьких, проницательных и красноватых глаз, которые и вправду чем-то напоминали бульдожьи.
— Максим Сергеевич, присаживайтесь, — бросил он, не вставая. — У меня будет к вам несколько вопросов.
Я оглянулся, Морды в кабинете не было. Видимо, побежал в аптеку за валерьянкой или, может, пытался успокоить свои разыгравшиеся нервы сигаретой на улице. Я недоуменно поморщился, сделал вид, что сильно занят работой, и мне нет никакого дела до его внезапного вторжения.
— Что-то срочное? Я же уже давал показания, — заметил я подчеркнуто вежливо, но без лишнего почтения.
Понятно, что когда тобой начинает интересоваться следак из комитета, есть над чем задуматься, но показывать тревогу я не собирался. У комитета есть свои методы, но и у нас свои приёмы.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — настаивал
