Темная сторона - Натали Смит

– Отдайте его мне. Мы подружились, видите? – Саша чуть не плакал.

– Дай нам поговорить с Изумрудом, одну минутку, и мы все решим, хорошо?

Мальчик немного подумал, кивнул, посадил кота на скамью и отошел к наблюдавшей за странным диалогом бабушке.

Мы с Изумрудом сидели на разных концах скамейки, не глядя друг на друга. Неподалеку напряженно переминались, ожидая моего решения, мальчик и его бабушка. Они правда не понимали, как я собралась поговорить с котом. Неудивительно, в другой жизни я бы тоже усомнилась в адекватности подобного заявления.

«Прими с честью то, чего дома не знаешь», – напомнил переговорщик.

– Ты правда этого хочешь? – спросила я кота, слегка скосив на него взгляд.

– Да. Он так же одинок, как и я. У него только дедушка и бабушка, родители уехали и приезжают раз в год. Хороший парень, и дома у них очень тепло.

Со стороны выглядело так, будто кот на меня злобно шипит. В целом, так и было.

– Если мы тебя заберем, ты ведь снова сбежишь?

– Сбегу. Мы же договорились, что найдем мне новый дом. Я нашел.

– Дур‑рак, – тихо прошипел Бальтазар. Изя и ухом не повел.

Принять с честью. Отпустить. Его выбор придется уважать, а то, что мне не по себе, как будто слово не сдержала, так это мои проблемы.

– Давай договоримся так: я буду ненавязчиво присматривать, чтобы тебя не обижали, а ты, если что, найдешь способ дать мне знать, и я тебя заберу? – я протянула коту раскрытую ладонь, и он, слегка поколебавшись, положил на нее лапу.

– Не переживай, Янина, нам просто не по пути, а Ядвиге уже все равно, где я и с кем, – склонил голову Изя. – Передай спасибо за помощь Бастет, она славно потрудилась, я не забуду ее доброту.

Я отдала Изумруда в новую семью.

Обменялась телефонами, попросила изредка присылать мне весточки и фото, как он приживется.

Предложила финансовое сопровождение.

От денег Антонина отказалась, улыбнулась и пообещала, что все будет хорошо. Они живут на соседней улице, и, если мне понадобится, я могу зайти и посмотреть.

– Он очень умный, – сказала я напоследок счастливому мальчику. – Будь уверен, Изумруд понимает каждое твое слово.

Они ушли: бабушка гладила по голове счастливого Сашу с довольным котом на руках. Глаза щипало, я нацепила солнечные очки, подхватила на руки свое любимое вредное Исчадие и медленно побрела домой.

Летописец. Заметка № 2

Я не устаю удивляться обилию событий. Не одно – так другое. Я недолюбливал кота Ядвиги, он еще хуже Исчадия, но к тому я хоть привык, да и понимаю его речь. Тем не менее странно видеть дом без Изумруда. Яга весь оставшийся день грустно молчала, только с родителями поговорила. Зашел Гомер узнать, как дела, они с котом пошептались, и дух ушел. Я также счел нужным не мозолить глаза и отправился сдавать доклады. У меня тоже дилемма, о которой никто не думает. Два Кощея! То две Яги, то два Кощея, что делать в такой ситуации? Причем второй – пленник Яги. Не уверен, стоит ли об этом упоминать, но, мне кажется, Они знают, не могут не знать, что происходит. Я пишу отчеты как можно аккуратнее, чтобы не навредить, и старший летописец недоволен моей работой, говорит, слишком скудные данные. Несмотря на недавнее сотрудничество ради блага Лукоморья, отдел летописцев все еще не сдвинулся с места, так и подчиняются уставу, правилам. Перемены идут очень медленно, мне бы хотелось иметь более четкую картину будущего, однако ее пока нет.

Долго раздумывал, но вынужден описывать все события без утайки – это моя работа.

Глава 17

Внутренний огонь

Под веками порхают снежные бабочки. Завеса с мириадами холодных голубоватых крылышек, не видно ни зги, и в этом живом тумане – песня без слов, она повсюду и нигде, где‑то за краем белого плена. Льется тихим успокаивающим ручейком, вьется путеводной нитью, лежит хлебными крошками на незнакомой тропинке. «Иди за мной», – слышится мне в древнем, как сама жизнь, мотиве. Не помню, когда я могла уснуть, но это точно не наяву. Как я ждала этих пушистых предвестников встречи со знакомой незнакомкой, той, о чьем имени могу только догадываться! И я иду за песней, не чувствуя своего тела, я бесплотна и невесома, груз проблем, ответственности и толика страха падают с плеч. Снежные бабочки расступаются, открывается вид на тихое лесное озеро, покрытое тонким льдом, идеально круглое, как будто циркулем чертили. Русая девушка в белом платье, с длинными косами сидит на большом пне и машет мне рукой.

– Здравствуй, – говорю я.

– Здравствуй, – отвечает она.

– Где ты так долго пропадала? У меня столько новостей!

– Расскажи.

Слова сами складываются, снежинки тают на моих волосах, я тороплюсь, говорю все быстрее, последнее событие – совсем без пауз, стараюсь выкинуть его из себя, связать слова в веревочку и вытянуть, как фокусник из шляпы. Освободиться.

Снежинки превращаются в дождь, девушка охает:

– Сколько в тебе гневного жара, сколько искр страха! Скажи, что напугало тебя так сильно, сильнее всего на свете?

– Я больше не боюсь, во мне половина воительницы, – отмахиваюсь я. – И высоты больше не боюсь, и силу в ход пускать – тоже.

– Не ври себе. – Косы взлетают и падают, словно хлысты.

И я замолкаю. В этих трех словах такая укоризна и призыв к действию, что я не могу противиться. Стою перед ней, словно ученик у доски, вспоминающий теорему. Пытаюсь в калейдоскопе чувств найти страх.

– Боюсь, что подвела подругу.

Самое очевидное, на поверхности.

Поставьте мне «пять».

– Это не страх. Неудобное чувство, лишившее тебя комфорта, не более. Как нельзя удержать ветер, так нельзя было удержать кота. Подруга не ведала всех последствий, взваливая на тебя ответственность. Отпусти.

Неверно, думай еще, нерадивая ученица. Я подняла голову вверх: где должно быть небо, лишь белая пелена. Становится теплее, снежинки тают быстрее, капли висят на ресницах, застилают глаза.

– Ты горишь изнутри, возьми из своего костра полено и потуши. Какое ты возьмешь сейчас? – тихо спросила она.

Слишком сложно, много поленьев в огромном костре, горящем ярче костров Бельтайна. Выдергиваю самое ближнее.

– Не справлюсь с работой. Что ждет меня дальше?

– Разверни этот страх. Сними с полена кору слой за слоем, обнажи суть.

– Оно горит, – напомнила я.

– Да, будет неприятно. А сейчас нам пора расставаться.

– Подожди… как тебя зовут?

Она исчезла, не ответив, снежная пелена будто схлопнулась передо мной, а я