Часовой: Курсант - Дейлор Смит
Поднимаясь, я увидел, как на вершине кургана выпрямилась внушающая ужас долговязая фигура. Опираясь на древко косы, хагер задрал голову, под капюшоном была непроницаемая тьма. Он напомнил мне Назгула из Властелина колец. Он был жив! Чтобы не сбросили с дирижабля, упокоившее всех гончих, хагер этот спокойно перенёс. Он стоял на макушке холма и, подняв длинную когтистую руку, указывал на меня пальцем. От несусветного страха я всхлипнул, словно маленький ребенок. А потом скрылся в десантном трюме корабля.
И Герман, и Лада, хвала всем новым и старым богам этого мира, были живы. А вместе с ними еще шесть человек. И я. Итого девять. Из выпуска в двадцать курсантов в живых остались девять. Израненные, потрёпанные, похожие на вернувшихся с того света покойников, но живые. У двоих поседели короткие ежики волос. Один, кажется, Борис, потерял левый глаз. Еще у двоих были в труху измочалены руки. И броня не спасла. Герман вывихнул ногу. Так что мне, можно сказать, повезло. Такой недотепа и вообще ни хрена не понимающий ничего вокруг оболтус смог не только выжить, но и сохранить все важные органы в целости. Кажется, Фляйшер был этим фактом жутко расстроен. Не удивлюсь, если он поспорил с кем-то на целое состояние, что больше не увидит меня на борту корабля.
Позже я узнал, что нас спасла сброшенная с зависшего над церковью «Циклопа» алхимическая энерго-бомба, напрочь вышибшая дух из всех гончих. Иначе никто из нас не успел бы вернуться на корабль. От ударной волны бомбы нас спасли вытравленные на доспехах охранные руны. Как это сработало, я не мог понять. Магия? В этом мире есть магия! Что ж, и это объяснение пока восприму как данность. Хотя тому же хагеру взрыв бомбы не повредил совершенно. Поднялся, отряхнулся, и еще показал на меня пальцем. Как расценивать его жест, я тоже не знал. Но в душе поселился противный холодок. А ну как эта тварь меня таким образом отметила и запомнила!
Падающих с ног, вонючих, облитых своей и чужой кровью, выхаркивающих собственные легкие, не в силах пошевелиться в навалившихся всей ужасающей тяжестью на плечи доспехах, нас втянули в десантный трюм и подвесили к лебедкам. Палубная команда размотала брезентовые рукава и, не слушая наших протестующих стонов, стала поливать мощными струями ледяной, пахнущей каким-то дезинфицирующим раствором воды. Лично я был даже рад. Мне казалось, что внутри умерших доспехов я превратился в печеную картофелину. И на мне было столько грязи, пота и просочившейся через сочленения крови, что прилипшее к телу нательное белье стало напоминать вторую кожу. Моряки немилосердно поливали нас, как заправские пожарники, возвращая изувеченным ободранным доспехам прежние цвета и блеск.
И только потом пришли оружейники, чтобы заменить сдохшие энергокристаллы. Чтобы мы смогли пройти в оружейку и наконец избавиться от этой скорлупы. И если я думал, что после того, как мы, насквозь мокрые, на трясущихся ногах ступив на палубу, ощущая непривычную легкость в теле после освобождения от брони, сможем сразу пойти отдыхать — то хера с два, я ошибался. Свое веское слово незамедлительно взял мастер-сержант Фляйшер.
Хорошо хоть, в оружейном отсеке было тепло и мы быстро согрелись после ледяного душа. И я почему-то подозревал, что это купание нам вместо всех возможных гигиенических процедур. Переводить еще на нас запасы воды дирижабля, пока мы находились над вражеской территорией, никто не собирался. Все оставшиеся в живых замерли навытяжку, даже я вскинул подбородок. Восемь парней и одна девушка. И никого не волновало, что некоторые и стоят то с трудом, и истекают кровью. Фляйшер с ходу ткнул в меня крюком.
— Ты, отродье предателя. Не передать, как ты меня расстроил. Погибло много курсантов, более достойных, чем ты. Но они мертвы, а ты почему-то стоишь здесь и пялишься на меня своими тупыми зенками. И еще ты сподобился потерять свой учебный меч, что абсолютно недопустимо для настоящего солдата. И если ты думаешь, что лично к тебе я начну после сдачи экзамена обращаться иначе, ты заблуждаешься, недоносок. Официально звание Часовых вы получите, и ты в том числе, к моему огромному сожалению, когда вернемся в Новоград, — на этих словах он наконец отвернул от меня свою рожу и немного более спокойно продолжил: — Пока же я от себя лично хочу поздравить вас со сдачей экзамена. Все, кто вернулся, достойны стать настоящими Часовыми. Вы истинные дети Великого Ордена. За исключением, конечно, Альрика Безродного!
Палубная команда и моряки привычно заухмылялись. Мои подавленные товарищи молчали. Лишь Герман бросил на меня косой взгляд, а Лада беззвучно ругнулась под нос. Она стояла дрожащей былинкой, мокрая роба подчёркивала каждую линию ее фигуры.
Скользнув взглядом по телу девушки, воспоминания о её обещании невольно проникли в мой мозг. Тут же покачав головой из стороны в сторону, я поразился тому, что даже в такой момент смог об этом думать. Наверно, я еще до конца не осознал, где нахожусь…
— Все, можете расходиться по кубрикам, все, кто способен идти, — разрешил Фляйшер, смягчившись. — Расписание остается обычным. Отменяются только занятия. Вы в них больше не нуждаетесь. Возвращаемся в Столицу. И пока будут длиться эти дни, думайте о погибших товарищах. Вдруг кто-то из вас должен был оказаться на их месте? Раненые остаются. Их отнесут в медицинский отсек.
Он опять со злобой уставился на меня, и его зеленый глаз-кристалл угрожающе блеснул. Я же так устал, что из последних сил держался на ногах, и мне было все равно. В оружейке остались четверо раненых, включая морщившегося от боли в вывихнутой ноге Германа. Остальные покинули помещение, оставив в ней нательное белье и обувь и, как есть, нагишом, стали расходиться по своим каморкам. Я понятия не имел, куда мне идти и поэтому просто плелся позади всех. Замыкала наше шествие Лада, явно не желающая, чтобы на неё кто-то пялился со спины.
* * *
Курсанты жили на средней палубе Циклопа. В нашем распоряжении было десять кают. Парень, с которым я делил каморку, погиб. В нужную дверь меня направила Лада, по-своему истолковав мою заторможенность и явное незнание, куда идти. Ее горячая ладошка на миг задержалась на моей мокрой спине, и я услышал:
— Вечером, после отбоя, не запирай двери. Я приду.
Брошенная ею фраза невольно заставила меня задуматься. Что же нас связывало с этой боевой девчонкой, так напоминающей мне Светку? Или подобное отношение между курсантами здесь в порядке вещей? За два года учёбы поневоле притрешься друг к другу, особенно в
