Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов

* * *

Корсаков присвистнул, разглядывая разруху на кухне. Частью разбитая посуда и столовые приборы валялись вперемешку на полу. Компанию им составляли несколько перевернутых табуретов. Комнату покрывали брызги зловонной черновато-зеленой жижи.

– Вот вам фьють-фьють, а нам потом енто все оттирать да починять, – расстроенно заметила Марфа Алексеевна. Она стояла рядом, цокая языком и качая головой. Чуть позади нее застыл Павел, на тот маловероятный случай, если чувства переполнят старую кухарку и она все-таки решит грохнуться в обморок.

– Марфа Алексеевна, расскажите еще раз, как все было? – попросил Корсаков.

– Да я вон мальчонке вашему все рассказала, – махнула рукой кухарка, но тут же принялась излагать с видимой гордостью: – Стояла я, значит, собиралась голубчиков сготовить…

Владимир про себя подумал, что фиксация на голубчиках, возможно, и помогла ей пережить шок от нападения.

– Чу – слышу, скребется кто-то. Я уж было, грешным делом, подумала, что крысы у нас завелись. Да только откель им взяться-то? Кошки справно их душат, сто лет уже ни одной не видывала. Оборачиваюсь – а там она! Страховидла, значит. Така мерзка, блестяща, как лягуха болотная. Токмо с зубами и когтями. Во-о-от такенными! – Кухарка развела руки в стороны, демонстрируя длину, на взгляд Корсакова анатомически невозможную. – Чую – щас бросится, значит. Ну, я и приголубила!

– Чем это вы его так? – уточнил Владимир.

– Во! – Марфа Алексеевна воздела перед собой внушительную палку с лезвием на конце, напоминавшую средневековую секиру. – Сечкой его того, рубанула, для капусты. Говорю ж, голубчики…

– А эта… э-э-э… страховидла что сделала дальше? – спросил Корсаков.

– Кубарем тудыть вон отлетела, – указала кухарка, махнув своим оружием в опасной близости от его лица. – Во-о-она там упала, куда свет из окошка кажет. Ка-а-ак зашипит, заверещит тонкой голосиной – и бежать.

– Ясно, – протянул Корсаков. Он проследил взглядом цепочку черных кровавых капель, оставленных сбежавшей тварью. Они вели в угол полуподвальной кухни. Там, в обитой досками стене, зияла ощерившаяся отломанными деревянными щепами дыра, чуть больше метра в диаметре. За ней обнаружился узкий земляной лаз, уводящий куда-то вниз.

– Что-то еще успели запомнить? – спросил Постольский.

– Да навродя нет, все сказала! Токмо… – Кухарка задумалась. – Когда я, значит, зверя… того… рубанула… очаг полыхнул, будто кто пороха в него сыпанул!

– Странно, – удивился Павел.

– Спасибо за рассказ, Марфа Алексеевна, – поблагодарил кухарку Корсаков. – Ступайте наверх, подождите нас с остальными слугами.

– А как же… – начала было женщина, но Владимир угадал ход ее мыслей и безапелляционно заявил:

– Голубчики подождут!

Недовольно бормоча себе под нос, Марфа Алексеевна покинула родную кухню.

– C'est une femme dangereuse[15], – уважительно поглядел ей вслед Корсаков и процитировал: – Есть женщины в русских селеньях…

– Потрясающая выдержка, – согласился Постольский. – Что думаешь насчет ее рассказа?

– Ну, не верить ей повода у нас нет, – ответил Владимир. – К тому же это вполне вписывается в картину происходящего, как я понял после разговора с батюшкой. Ты показывал место Вильяму Яновичу?

– Беккеру? – переспросил Постольский и взволнованно округлил глаза: – Черт, я про него совсем забыл. Слугам-то приказал выйти из дома, а его не видел с самого завтрака.

Владимир и Павел не сговариваясь рванули к лестнице на улицу, а от нее – к флигелю. Поравнявшись с дверью, ведущей в комнату профессора, Корсаков с ходу попытался ее открыть. Та оказалась заперта. Владимир с силой трижды ударил ладонью по двери и прокричал:

– Вильям Янович, вы там? Откройте немедленно!

Ответом ему было молчание. Владимир и Павел мрачно переглянулись. Не особо веря в успех, Корсаков вновь постучал и крикнул:

– Вильям Янович, откройте!

Постольский приготовился уже вышибать дверь, как внезапно они получили ответ. Из комнаты раздалось недовольное бормотание. Мужчины прислушались и разобрали голос профессора:

– Иду, иду, незачем так колотить, право слово!

Дверь распахнулась, и перед ними предстал Беккер. Выглядел он весьма своеобразно. Тело скрывал явно одолженный на кухне фартук. Вокруг рта и носа, на манер американских ковбоев, повязан платок. Разноцветные глаза над ним были широко раскрыты, и Владимир заметил, что их зрачки расширились, почти скрыв радужку.

– Что за переполох, друзья мои? – поинтересовался Беккер. – Это ваше дело может подождать? Я тут, знаете ли, занят…

– Вильям Янович, вы что же, совсем ничего не слышали? – поразился Постольский.

– А должен был? – уточнил профессор. – Который час, кстати?

– Начало седьмого, – усмехнулся Корсаков, сверившись с карманным брегетом.

– Как? Уже? – удивился Вильям Янович. – Как время бежит, когда делом занят.

– Ваши опыты придется отложить, – решительно сказал ему Корсаков, пряча часы обратно в карман жилетки. – Пройдемте с нами. Вам будет любопытно.

– Ну, если вы так считаете… – пробормотал Беккер и последовал за ними.

Увидев кухонный разгром, Вильям Янович стянул с лица платок. Выглядел он словно ребенок, которого запустили в кондитерскую лавку и дали разрешение хватать все, что понравится. Он подошел к черным влажным следам, оставленным напавшим на кухарку существом, опустился на колени, шумно втянул носом воздух и принялся разглядывать жижу. Корсаков невольно подумал, что сейчас профессор лизнет мерзкий ихо[16] для полноты картины, но тот, кажется, сдержался.

– Поразительно, – восхищенно прошептал Беккер. – Кажется, есть еще и легкие коррозирующие свойства… Друзья мои, вы обязаны мне поведать, откуда здесь взялась эта прелесть?

Постольский бегло пересказал профессору обстоятельства нападения на Марфу Алексеевну. Вильям Янович слушал его внимательно, но, кажется, смертельная опасность, грозившая кухарке, ничуть его не тронула. Он с почти ребяческой живостью перепрыгнул несколько брызг черной крови, сунул голову в пролом, а затем извлек из кармана рулетку, на манер портняжной, и измерил дыру.

– Видимо, существо размером немногим меньше человека, – задумчиво констатировал он. – И к тому же поразительно гибкое. Тоннель дальше сильно сужается, но, судя по всему, оно смогло протиснуться. Вы правы, Владимир Николаевич, это весьма, весьма любопытно! И, похоже, связано с нашей с вами утренней находкой. Вернемся в мою комнату. Моя очередь показывать вам поистине удивительные вещи. Но сначала…

Он бегло осмотрел кухню и схватил две плотные белые салфетки.

– Эти подойдут! – радостно сказал Беккер и чуть ли не вприпрыжку направился обратно к себе. Владимир пожал плечами и последовал за ним. Павел двинулся последним, заперев за собой дверь на кухню.

Когда они вышли из главного дома, Корсаков снова вспомнил про слуг, собравшихся во дворе.

– Можете возвращаться, – громко объявил он. – Но, пожалуйста, держитесь группами по два-три человека. Не нужно ходить в одиночку, пока мы не убедимся, что опасность полностью миновала. Да, и кухня должна оставаться закрытой.

Не сказать, что его слова были встречены всеобщим энтузиазмом. Люди были и так напуганы странными событиями, творившимися в прошедшие недели. Нападение на Марфу Алексеевну