Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов
Примитивные, но необычайно выразительные изображения запечатлели сцены, от которых Владимиру стало не по себе. Из извилистых линий, символизирующих воду, поднимались фигуры странных существ. Их тела были вытянутыми и гибкими, конечности заканчивались когтистыми лапами, пасти хищно скалились острыми, почти фантастически изогнутыми зубами. Вокруг них художник разбросал символы, напоминающие волны или брызги, создавая ощущение движения и силы.
Другая часть рисунков изображала людей, охваченных паникой. Их фигуры выглядели хрупкими и беспомощными перед угрозой, исходившей от выходящих из воды существ. В некоторых сценах они были изображены с поднятыми вверх руками, как будто умоляли о помощи или пытались защититься. В одном из углов пещеры, ближе к входу, находился особенно мрачный фрагмент: схематичный человек, окруженный змееподобными щупальцами существа, словно растворялся в массиве линий, изображающих воду.
– Удивительное совпадение, не так ли? – иронично заметил Матфей. – Древние наскальные рисунки и летопись XIII века, описывающие поразительно похожие события.
Корсаков подошел поближе, достал очки из кармана жилетки, коснулся рисунков и пристально вгляделся в них. Его скептически настроенный разум всегда искал рациональные объяснения прежде, чем предполагать, что в деле замешаны сверхъестественные силы. Вот и в этот раз первой мыслью Владимира была вероятность подделки. Но, хотя плохие условия и не позволяли точно датировать рисунки, они действительно казались древними.
Однако не их древность сейчас вызывала холодок по коже. Нет, ужас внушало узнавание. Владимир уже видел подобный сюжет год назад. Конечно, тот был выполнен в художественном стиле, не сравнимом с примитивными рисунками первобытных людей, но сходство выходило безусловным. Восстающих из воды существ, грозящих поглотить все живое, писал художник Стасевич на потолке заброшенной деревянной церкви у круга древних камней, которым поклонялись давно исчезнувшие племена.
Корсаков нерешительно стянул с ладони перчатку и вновь провел пальцами по наскальному рисунку.
Первобытные люди думали совсем иначе, и Владимир вряд ли смог проследить за ходом их мыслей, но эмоции понимал хорошо.
Гнев. Страх. Бессилие. Тех, кто нашел временное укрытие в этой пещере, осталось мало, и они не верили, что переживут следующую зиму. Они смирились со своей судьбой. Все, кроме одного. Того, кто оставил на стене это предупреждение. Даже он сам сомневался, что его рисунок кто-то увидит, но если это произойдет – пусть он поможет. Предостережет держаться подальше от озера.
– Воистину, удивительное совпадение, – прошептал Владимир, а затем обернулся к Матфею. – Думаете, сейчас нам грозит что-то подобное?
– В это сложно поверить, конечно, – признал священник. – Но я был бы дрянным пастырем, если бы закрыл глаза на такую возможность. А потому принялся запасать провизию в здании церкви. Она, конечно, не чета старым храмам, но, если закрыть ставни и забаррикадировать окна и двери изнутри, должна выстоять.
– А паства, с которой вы не стали воевать по поводу их языческих атавизмов, в нужный момент не станет спорить, а послушает и укроется в церкви, – догадался Владимир.
– Слова-то какие! «Атавизмы»! Мы, скромные деревенские батюшки, таких не знаем… – Корсаков не видел лица Матфея в темноте, но по голосу догадался, что тот улыбается. – В остальном же вы правы.
– Куда ведет эта пещера?
– Не знаю. Чуть дальше – последствия обвала, намертво закупорившего проход. Чтобы открыть его заново, придется постараться. Но если предположить, что тоннель не меняет направления, то ведет он к усадьбе. И озеру.
– Коростылев, видимо, разделял ваши опасения, – заключил Корсаков. – Он думал, что угроза исходит от озера. А потому решил спуститься туда самостоятельно и найти ее источник.
– И если это так, то в его гибели отчасти виноват я, – помрачнел Матфей. – К тому же деревенских мне удастся спасти, а вот обитатели усадьбы сейчас предоставлены самим себе. Я вынужден просить вас позаботиться о них. В подобных делах у вас больше опыта, чем у меня и Николая Александровича. Надеюсь, вам удастся докопаться до истины и отвратить беду. Умоляю лишь – опасайтесь озера. Что бы ни таилось на его дне – оно грозит смертью всем, кто попытается прикоснуться к его тайне. Я же рассказал вам все, что мне известно.
* * *
Обратно возвращались молча: каждый думал о своем. Корсаков пытался сложить цельную картину из разрозненных кусков головоломки. От озера, несомненно, исходила опасность: оставленные ушедшими поколениями свидетельства указывали на то, что в нем обитают твари. Чудовища из старых легенд, о которых Владимир напоминал Постольскому. Но если это так, отчего они вели себя столь тихо? Много столетий назад твари стерли с лица земли целый город. Почему же десятки лет не трогали усадьбу и деревню? При чем здесь странные цветы, найденные им с Беккером? При чем здесь голос брата, что слышал Коростылев? Неужели он как-то связан с видениями самого Корсакова? Интерес полковника намекал на это. Но что, если галлюцинации Николая Александровича – это способ привлечь его к озеру, как шепот каменного круга привлек бегущего из Петербурга Стасевича год назад? Нельзя было также сбрасывать со счетов видение Натальи Аркадьевны. Велик был соблазн списать визит ее пропавшего мужа на ночной кошмар впечатлительной беременной женщины, но Владимир не сомневался, что эта деталь тоже может сыграть свою роль в дальнейших событиях, так же как и его собственный сон об исполине из озера. Известные Корсакову факты силились выстроиться в одну цепь, но той, казалось, не хватает нескольких критически важных звеньев, без которых любые логические построения бессильно рассыпались.
У церкви Владимир, поблагодарив, попрощался с отцом Матфеем.
– Если смогу еще хоть чем-то помочь – не медлите, обращайтесь, – сжал его ладонь в могучем рукопожатии священник.
– Боюсь, ваша помощь понадобится быстрее, чем вы думаете, – отозвался Корсаков.
Он забрался обратно в коляску и велел трогать в усадьбу. Когда экипаж миновал белые столбы и выехал к барскому дому, Владимир понял, что произошло нечто непредвиденное. Двор усадьбы был полон слуг. Они стояли группами и выглядели если не испуганными, то как минимум чем-то встревоженными. На крыльцо, заметив приближающуюся коляску, выбежал Постольский. Корсаков выскочил из экипажа еще до того, как тот остановился, и подлетел к другу.
– Это я приказал всем выйти на улицу, – тихим, но взволнованным голосом сказал Павел. – В доме осталась только Наталья, у нее жар. Федор присматривает за ней, он вооружен.
– Что случилось?
– Напали на кухарку, Марфу Алексеевну.
– Она… – начал было Корсаков.
– Жива, – невольно улыбнулся Постольский. – Лучше, если ты увидишь все своими
