Пять ночей с драконом. Истинная - Ольга Грибова
Находиться рядом, но не иметь возможности помочь… Ощущать ее муки, как свои, и быть неспособным унять ее боль… Это сводило с ума. Сильный, могущественный дракон чувствовал себя слабым, как ребенок, потерявший в толпе мать. Такой же немощный и растерянный.
Все, что он мог — отдавать чародейке свои силы. Столько, сколько потребуется для их с ребенком выживания. Пусть забирают все! Его магию, его жизнь… лишь бы сами остались целы и невредимы.
Демоны давно сгинули, но их коварство по сей день отравляло жизнь Грея. Сейчас он должен быть там, с ней! Но вместо этого мнется на пороге собственного дома, не решаясь войти. Ведь стоит нарушить условия проклятия, и все, ради чего они страдали, пойдет прахом.
Но человечке, даже с чародейским даром, невероятно сложно произвести на свет дракона. Случится чудо, если она успешно разродится. Грей молился о нем так неистово, как никогда ни о чем не просил.
Пусть только она и ребенок выживут! И потом, когда все это закончится, он обязательно загладит свою вину. Будет ползать за ней на коленях, если придется. Молить о прощении, выполнять каждую ее прихоть. Терпением и заботой он докажет, что достоин ее.
Чародейка пронзительно крикнула в последний раз, и наступила тишина… Казалось, она длилась вечность. Все это время сердце Грея не билось.
А потом другой звук, тонкий, слабый, но такой необходимый для его слуха — первый рык сына. Горло дрогнуло, и из груди в ответ вырвался глухой, торжественный рев. Он стал отцом.
Грей чувствовал — чародейка жива. Устала, измотана, но довольна. Как же он хотел увидеть их! Сейчас, немедленно. Грей сделал порывистый шаг, но остановился. Наступила ночь… если он явится, придется исполнить четвертое условие. Ни чародейка, ни ребенок не готовы к этому. Им нужно время прийти в себя, и он его даст.
Удерживая зверя, рвущегося к своему сокровищу, Грей вонзил когти в стену. Камень поддался, посыпались осколки. Когти оставляли борозды, пальцы дрожали, мышцы горели. Но боль держала его в человеческой оболочке, не позволяя дракону вырваться наружу.
На чистой силе воли Грей дотянул до рассвета — краткого мига, когда он мог войти в спальню чародейки и взглянуть на сына. Пока это все, что ему позволено.
Мать и дитя, измотанные родами, спали. Грей остановился в тени, боясь потревожить их. Чародейка выглядела изможденной, но в ее лице появилось что-то новое — мягкость, которой он раньше не замечал. Он перевел взгляд на ребенка. Совсем крошечный, красный и сморщенный… Его сын. Маленькие кулачки сжимались во сне, уже готовые схватить судьбу за горло. В уголках губ дрогнула тень улыбки, и сердце дракона сжалось от гордости.
Кто бы подумал, что ему так повезет. Он не просто нашел свое сокровище, он его приумножил! Для любого дракона это почти несбыточная мечта.
Когда-то у Грея было много званий — громовержец, владыка бури, повелитель небес… Но все они меркли перед новым. Теперь он — отец. И это самый его великий титул. Ради этого стоило пережить проклятие, потерю братьев и бесконечные годы одиночества.
Глава 12. Огненный дракон
Гроза за окном постепенно затихала. Закончились роды, и стихия успокаивалась. Я с малышом лежали на кровати. Уставшая, но гордая собой. Накануне я волновалась будет ли у меня молоко, но стоило услышать первый рык ребенка, как грудь налилась, а значит, мне будет чем кормить сына.
Нокс радостным вихрем кружилась вокруг — прыгала по стенам, пряталась в углах и тут же возвращалась, словно боялась упустить хоть секунду рядом со мной и малышом. Она была как собака, потерявшая хозяйку и вдруг вновь обретшая ее. Такая же счастливая и преданная.
Коты тоже, осмелев, снова взобрались на кровать. Каждому не терпелось посмотреть на ребенка, и я не посмела их прогнать. В конце концов, он родился в том числе благодаря их усилиям. Это они отвели меня в спальню и подкрутили лампу, чтобы Нокс смогла проявиться в полную силу. Без них я бы не справилась.
И все же было боязно подпускать приспешников демонов так близко. Я невольно теснее прижала к себе малыша, когда Апломб, склонив голову, заглянул ребенку в лицо.
— Хм. Маленький, красный и совершенно без шерсти, — оценил он ребенка. — Тяжело ему придется в жизни.
— Зато когти на зависть многим, — заметила Черная, тоже рискнувшая подобраться поближе. — Будет драть мебель не хуже нас.
Малышу не понравилось столь пристальное внимание, и он захныкал. Ворчун тут же поморщился:
— Что за противный голос? Как вилкой по стеклу скребут…
Не знаю, понимал ли ребенок котов. Вряд ли это было возможно, но на реплику Ворчуна он отреагировал коротким и пока еще слабым залпом огня. Только и спасло кота от серьезного ожога. Но даже так в спальне вмиг запахло горелым — кот лишился части своих пышных усов.
С диким шипением Ворчун отпрыгнул подальше. Шерсть на его загривке встала дыбом.
— А детеныш-то с характером, — расхохоталась Жаба.
Вслед за ней захихикали и другие коты. Сам Ворчун хоть и пыхтел что-то недовольно себе под нос, нападать на ребенка не торопился, и я выдохнула. Почему-то очень хотелось, чтобы коты поладили с малышом.
Следующая странность произошла с ребенком спустя пару часов после рождения. Его крылья исчезли! Взяли и растворились, словно их не было. Наверное, малыш спрятал их до поры до времени, что безусловно к лучшему. Всем будет проще, если он станет выглядеть, как обычный ребенок. Теперь его было не отличить от человеческого детеныша.
Дождь окончательно прекратился, в гостиной уютно потрескивали дрова. Я лежала в кровати с малышом на руках в окружении котов. Нокс взирала на нас со стены. Идиллия.
Малыш сонно жмурил глазки.
— Умаялся, бедный, — улыбнулась я, тоже чувствуя приятную усталость.
Не удержавшись, я наклонилась и коснулась губами его лба. Горячий! Надеюсь, для огненных драконов это норма.
Внутри, там, где еще недавно пульсировала боль, распустилось новое чувство — тихое, глубокое, как первый луч солнца в холодное утро. Мир вокруг словно замер. Я не думала о том, что будет дальше, и сколько опасностей впереди. Все, что имело значение сейчас — это кроха на моих руках. Меня затопила любовь к нему.
