Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

— Ага. Хрен и яйца. Подровняла слегка. — Хохотнула отплевывающаяся дикарка и принялась краем пледа, больше размазывая, чем очищая, стирать с лица потеки ало-карминовой, распространяющей тяжелый запах бойни, жидкости. Выглядела она так будто только что вынырнула из бочки с черным пудингом.[4] Всю меня забрызгал, поганец. Мне еще в детстве отец говорил, если он больше — целься в хер. Какой бы здоровый мужик не был, ткни его покрепче в хозяйство и считай, бой выигран. Надо бы эту штуку с собой взять. Старосте поселка показать как доказательство. Только нести ты будешь — я брезгую. Перехватив взгляд позеленевшего ученого Сив улыбнулась и одернув задравшуюся одежду покачала головой. — Да не бойся, книжник, не придется тебе его елду тащить, мы ему сейчас башку отрубим. Найди пока только какую-нибудь палку, не в руках же ее нести…

— А ты не считаешь что…

Неожиданно, казалось мертвый монстр захрипел, тяжело заворочавшись, перекатился на бок и слепо зашарив вокруг лапами начал медленно подниматься на ноги. Из разорванного рта гиганта к клокотанием хлынул поток слизи и крови.

— Мама. — Выдохнул чудом разминувшийся с пропахавшей в глине изрядную колею, лапой Эддард неожиданно ловко отскочив от внезапно ожившего монстра выставил перед собой трость.

— А-а-а, мать его… — Раздраженно буркнула совершенно казалось не удивившаяся горянка и перехватив рогатину двумя руками с хаканьем загнала ее глубоко в подмышку монстра. Гигант дернулся, забулькал, раздался громкий треск и в руках Сив осталась лишь ощетинившаяся щепой палка. — Срань. — Выдохнула дикарка и вогнала расщеп в глаз гиганта. Монстр взвыл. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо… Одним прыжком подскочив к брошенному оружию чудовища и ухнув от натуги воздела его над головой. — Сдохни уже! — Огромная дубина опустилась на затылок твари, превращая голову в кровавую кашу. Огромные руки подогнулись, титаническая туша грянулась о землю, содрогнулась раз, другой третий, раздалось влажное булькающее хлюпанье и в ноздри Эддарда ударила волна такой отвратительной вони, что исстрадавшийся желудок ученого наконец не выдержал.

— О боги. — Разогнувшись, мужчина сделал несколько шагов в сторону и встав с подветренной стороны принялся утирать рот извлеченным из рукава куртки платком. — О боги. — Повторил он и смущенно сплюнув в сторону покачал головой. — Прости, Сив, мне что-то не хорошо.

— Айе. — Согласно кивнула великанша. — Воняет знатно. Этот поганец кажись обгадился. И не такое иногда случается ежели башку раскрошить. А хорошая штука была. Взвесив в руке остатки разлетевшейся в щепы меча-дубины и небрежно отбросив ее в сторону принялась скрести в затылке. — Тяжелая. Такой по черепушкам долбить в самый раз.

— Насколько я успел разглядеть, это был стопор для водяной мельницы… — Заставив сделать себя глубокий вдох, Абеляр откашлялся. — Его обрезали, выточили по ребру углубления, вставили в них обломки обсидиана и залили смолой. Так делают некоторые племена на южных островах… Смертоноснейшее оружие, говорят таким можно отрубить голову лошади… Только сейчас осознавший что он говорит, Эддард, смущенно улыбнулся и развел руками. — Извини, Сив, болтаю всякую чушь.

— Хе. — Безбоязненно развернувшаяся к все еще подрагивающей туше спиной, великанша присела на корточки и плеснув себе в лицо водой из ручья с фырканьем тряхнула косами. — Не менжуйся, книгочей. Меня тоже после боя иногда языком трепать тянет. Если я не перекинулась, конечно. Если перекинусь, тогда только спать. Могу даже посреди поля боя заснуть. Когда я в легионе была, в разведке, полковой лекарь сказал это так бывает… Посмотри… а топор я похоже тоже сломала… Ну что за гадство… Был у меня хороший топор… Несколько лет… А теперь какое оружие не возьму — на один бой только и хватает…

Закончившая с умыванием, горянка запустила руку под плед, и вытащила из за пазухи здоровенный не меньше локтя длинной нож косарь. — Теперь нам надо от него что-нибудь оттяпать этому жирному придурку-старосте показать. — Легонько постучав себя по щеке кончиком клинка, горянка с задумчивым видом глянула медленно погружающуюся под своим весом в покрасневшую от крови глину, тушу монстра. — Хрен его ни ты, ни я нести не хотим, башки у него почитай почти нет… Ладно, книжник, дело, считай сделано. Обожди только немного, сейчас отрежу этому уроду уши, чтоб селюкам показать, и попробую выковырять из него топор да копейный наконечник, а потом я немного отдохну и пойдем обратно. — Зевнув так, что клацанье челюсти отозвалось эхом, великанша помотала головой. Мне хоть пол свечи[5] поспать надо. А то упаду прямо на дороге. Посторожишь?

— Прямо здесь? — Удивился Абеляр.

— Ты чем слушал, книгочей? Говорю же после боя меня бывает в стон клонит. — Раздраженно цыкнув зубом горянка сплюнула под ноги. — Отойдем конечно, чтоб не так воняло. Вон туда например. Ткнув пальцем в сторону давешнего ежевичного куста великанша снова зевнула. — А потом вернемся в лагерь и поедим. Кирихе, наверняка опять какую-нибудь вкуснятину приготовила.

Подавив вновь подкатившую к горлу, при упоминании еды, волну тошноты Эддард, тяжело вздохнув решительно сжав рукоять трости и шагнул к телу гиганта. — Спи. Я все сделаю. Только дай мне нож. Моим я еду режу.

— Южане. — Закатив глаза Сив протянула косарь Эддарду.

* * *

Сив открыла глаза, когда бледный луч лунного света, пробивающийся через худую крышу готовой развалиться лачуги, дополз до ее груди. Близилась полночь. Самое время. Стараясь не издавать лишнего шума, горянка встала с расстеленного прямо на грязных досках пола пледа, накинула его на плечи, и осторожно приоткрыв чуть скрипнувшую, прогнившую насквозь, казалось, способную в любую секунду рассыпаться, не запертую даже на щеколду дверь выскользнула во двор. Овчарни у Борха не было, но его с успехом заменил кособокий, траченный плесенью, сарай. Ворон пожадничал. Выкупил у соседа только две скотинки, возможно, посчитал, что деньги это более надежное вложение, а может, рассчитывал приобрести что-то более необходимое для хозяйства. Схватив с вбитого в стену крюка моток веревки, великанша ловко сграбастала коротко мекнувшую овцу и повалив ее на бок принялась неумело спутывать ей ноги. Закончив с связыванием, горянка легко закинула вяло трепыхавшееся животное на плечо и аккуратно прикрыв за собой дверь сарая двинулась к темнеющему на фоне ночного неба, увенчанному кругом камней холму. Неожиданно она остановилась. Обернулась. Нет. Показалось. Из открытого, несмотря на ночной холод окна покосившейся хибары, на нее смотрело висящее в углу изображение Хозяйки. В неверном лунном свете, яблоки, неприятно напоминали искаженные мукой лица.

Склон оказался неожиданно крутым, овца тяжелым и неудобным грузом, и она потратила на восхождение намного больше времени, чем рассчитывала. Все осложнял кашель. Его приступы последние дни становились все чаще и чаще. Они отнимали все больше сил,