Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

и сопровождались все большей болью. По пути к вершине, кашель подступал дважды. Последний приступ оказался сильнее, чем обычно. Он лишил ее почти всех передних зубов, а в выплюнутом сгустке мокроты, горянка увидела несколько вяло копошащихся среди кровавых прожилок червей. Тяжело вздохнув, великанша продолжила свой путь.

Алтарь оказался неожиданно заброшенным. Выщербленный временем и непогодой, покрытый застывшими алыми потеками камень изрядно зарос бурьяном. Остатков старых подношений тоже не было видно. Крякнув, девушка взвалила на сточенный временем и непогодой камень испуганно заблеявшую овцу, отставила сторону секиру, вытащила из-за пазухи иззубренный, ржавый нож и полоснула животину по горлу. Струя крови черная на фоне черного растеклась по плите. Блеянье прервалось, выпученные от страха глаза животного остекленели и замерли. Ничего не произошло. Великанша кашлянула, устало привалилась к кромлеху, и задрав голову, посмотрела на скалящийся на нее через облака круг луны.

— Сука, так и знала, что ничего не выйдет… — Вздохнула она, и сплюнула.

— Не стоит, быть столь поспешной, даже если у тебя осталось не так много времени. — Прохрипел у нее за спиной старушечий голос. — В конце концов, стоит проявлять уважение к старшим.

Образ в доме Борха лгал, или отчаянно льстил. Хозяйка холма не была красивой. Она была… тошнотворной. Скорченное, иссушенное временем, перекрученное, тело искривленные кости, морщинистая, свисающая огромными, мерзкого вида складками влажно поблескивающая в лунном свете кожа. Тонкая, неестественно длинная шея с трудом удерживала бугристый, покрытый редким жестким, похожим на свиную щетину волосом, украшенный толстыми, покрытыми какими-то наростами, череп. Изо лба торчали кривые рога. На левом ноздреватая, сочащаяся слизью опухоль была настолько большой, что сползала на перекошенное, казалось лишенное подбородка, лицо закрывая один глаз. Второе, превратившееся в сплошной нарыв, око практически вытесненное из глазницы сверкало белым бельмом. Нужно было быть слепым чтобы не заметить, что в его глубине копошатся бледные словно выбеленная кость личинки. Из беззубого рта старухи тянулись, падая на обвисшую, сморщенную грудь темные нити слюны.

— Хозяйка холмов, как мне мнится? — Хмыкнула великанша, и медленно встав на ноги снова закашлялась. — Я представляла тебя… несколько по другому.

— Мы все видим лишь то, что хотим, произнесла низким грудным голосом, произнесла молодая женщина, насмешливо покачала украшенной тяжелыми рогами головой, и томно провела ладонью по крутым изгибам фигуры. Кто-то видит жизнь, кто-то умирание. — Правда, мой мальчик?

— Госпожа… выползший из-за одного из торчащих сломанным зубом кромлеха мальчишка попытался натянуть штаны и встать на ноги, но не смог и обессилено опустился на землю.

— Эти смертные, вечно хвастаются, а на деле… Жизни в нем и на пол глотка не хватит. Меньше чем в овце. Еще и полночь не настала, а он почти пуст. — Захихикала старуха. А Борх, большой хитрец. Хотел отдать мальчишку тебе, знал, что я потом им побрезгую.

— Мне это не слишком интересно. — Покачала головой горянка. — Ты мне поможешь?

— Ах, да… Голос красавицы рассыпался по вершине холма золотыми колокольчиками. — Помощь, жертвенный овен, и все такое… Знаешь, когда-то меня действительно звали хозяйкой холмов, дающей жизнь, девой цветов, но сейчас… Пожалуй я хозяйка только этого холма… и мои силы не те что прежде. — Мерзко хихикнув старуха как-то по козьи мотнула головой и растянув рот демонстрируя девушке пеньки черно-желтых зубов.

— Но я тебе помогу мертвая девочка. Даже не из-за овцы. Не из-за пролитой крови и отнятой жизни. — Просто… ты мне нравишься. Не часто, такие как ты ко мне заходят.

— Такие как я… — Прохрипела великанша и покачнувшись обессилено привалилась к кромлеху.

— От тебя так приятно пахнет, захихикала старуха. Ты пахнешь, гнилью и разложением, это запах моего старого друга… К сожалению. — Искореженная похожая на корневище дерева кисть легко коснулась закрывающего глаз нароста, в свое время мы не сошлись во мнениях и крепко повздорили. Еще от тебя пахнет страхом и амбициями, подлостью и упоением властью. — Я помню эту вонь. Тот колдунишка приходил ко мне несколько зим назад. Как там его звали? Хальд? Холодор?.. Он принес хорошую жертву. Сорок крепких мужчин и столько же женщин. О-о-о. — Черный язык старухи медленно облизал покрытые бородавками губы. — Это было вкусно. Очень вкусно… Он еще жив? — Мерзко хихикнув, хозяйка холма затрясла головой. Нет, конечно же нет… А ведь, я говорила что концом его пути станет маленький зверь живущий по обе стороны мира. Но он мне не поверил. Такой сильный. Такой гордый. Такой… бесполезный.

— Я отрубила ему голову и приставила к заднице. — Недобро прищурившись, горянка ощерила зубы в щербатой усмешке.

— О да… Ты его убила. Остановила колесо его жизни. Хотя… — Старуха вновь хихикнула. — Он почти возвысился и его душа не ушла дальше нижнего мира. Тебе приятно будет знать, что он до сих пор кричит и воет на другой стороне? Лижет пятки демонам и пытается заключить сделки с теми, кто поедает его суть кусок за куском?

— Мне все равно. — Глухо произнесла не сводящая настороженного взгляда с существа горянка. — Я пришла к тебе…

— Ах. Маленькая охотница пришла ко мне, чтобы просить о помощи. Жалкая, слабая, лишь эхо своих предков. Знаешь… А когда-то я убила многих твоих предков… Они были могучи, от их поступи трескалось небо и горела земля… Да-да, дела давно минувших дней… Твой запах будит приятные воспоминания, проворковала красавица, и приблизившись к силящемуся встать мальчишке, нагнувшись, нежно погладила его по затылку.

— Госпожа… простонал Грейв. Глаза подростка закатились, и он обессилено упал на траву.

— Эти смертные, разочаровано тряхнув головой, красавица, покачивая крутыми бедрами подошла к алтарю и запустив пальцы в овечье руно, грустно улыбнулась, такие слабые, жалкие, ничтожные… и такие опасные. Я пришла, когда большая война была почти окончена. Пришла не захватывать, но умножать и хранить. Я была девой. Еще будучи на другой стороне я хранила свой народ тысячелетиями. С того момента когда первый из них взял камень и до того как они сожгли целый мир. Хранила их даже когда они предали меня, забыли обо мне. Несмотря на то, чего мне это стоило. А когда завеса приоткрылась… Я решила, что это шанс начать все сначала. — Тихий чувственный шепот женщины отразился от менгиров порождая глухое эхо.

— И я пришла в этот мир. Вошла в него почти полностью… Сначала мне приносили в дар цветы и плоды деревьев, мед и полевые травы, любовь и песни… Когда-то я была прекрасна в любых воплощениях. Но потом, они начали дарить мне страдания и кровь, крики боли и ярость, страх и похоть… Сначала изредка, а потом все чаще и чаще. А потом перестали