Башни Латераны 2 - Виталий Хонихоев

— Что ты сказал? — в душе у Лео разгорается темный огонек, он сжимает кулаки, как волна гнева поднимается со дна его души: — а ну-ка повтори…

— Остынь, малец. — на его плечо ложится тяжелая рука, его отодвигают в сторону. Он бросает взгляд. Бринк Кожан. Его вечный мучитель и редкая сволочь. Он вечно издевается над ним, да и Маришку тоже обижал, то по заду шлепнет, то ущипнет и предлагает непристойности. Лео напрягся. Еще и Бринк?

Тем временем Бринк Кожан сделал шаг вперед и с размаху опустил на голову молодого приезжего кружку. Тот рухнул на пол, во все стороны полетели осколки. Бринк посмотрел на ручку от кружки, оставшуюся в руке. Повернулся к приятелям купца, которые начали было угрожающе вставать с мест.

— А ну сели. — сказал он: — сели, а иначе несмотря на то, что я пьяный в дугу и едва держусь на ногах — все тут увидят какого цвета ваши потроха.

Это было сказано так буднично и так спокойно, что Лео вдруг понял, что Бринк не шутит. Не угрожает. И не преувеличивает. Это был голос человека, который констатирует факты. Солнце светит, трава зеленая, вода мокрая, а если вы встанете — я выпущу вам кишки. Молодые приезжие — медленно опустились на свои места. В таверне наступила тишина. Пьяницы перестали горланить, все затихли, следя за происходящим. Бринк повертел в руках оставшуюся от кружки ручку и аккуратно поставил ее на стол. Повернулся ко всем остальным.

— Слушайте меня, сосунки. — сказал он: — вы все тут приехали на своих суденышках, привезли вина и мяса за деньги и считаете себя крутыми. Видите, эту девушку? — его палец тычет во вздрогнувшую от неожиданности Маришку: — видите? Она была в осаде вместе с нами. Голодала, мерзла, ухаживала за раненными, так же, как и мы все — стояла на защите города? А где были вы? Стояли на своих судах выше по течению, вкусно ели и пили, глядя как мы тут умираем? Эта девушка — наш товарищ, черти вас дери во все дыры! Она — с нами! И если кто-то еще дотронется до нее — клянусь, я вырву тому кишки и заставлю его их сожрать. Всем ясно? — он обвел таверну взглядом. Остановился на товарищах побитого купца.

— А вы заберите эту падаль отсюда и считайте, что вам повезло, ублюдки. Передайте привет своим мамашам, скажите, что Бринк Кожан обязательно вернется и трахнет их еще разок. Вон! — он проследил как купцы потащили своего к выходу. Некоторое время царила тишина, потом кто-то поднял кружку.

— За нашу Маришку! — выкрикнул он: — ура!

— Маришка! — десятки голосов, стук кружек: — Кожан дело говорит!

— Дурак! — Маришка бьет Бринка в плечо, но бьет несильно, скорее для проформы: — чего ты посетителей гоняешь… меня еще и не так тут…

— Кто будет тебя обижать — сразу мне говори. — откликается Бринк Кожан: — я ему так сапог в задницу вставлю, что он сапожную мазь в глотке почувствует.

— Дурак… — краснеет Маришка: — терпеть тебя не могу! — и она стремительно уносится на кухню.

— Бабы. Кто их поймет? — философски замечает Бринк, глядя ей вслед, потом поворачивается к Лео: — ты чего набычился, салага? Что случилось?

— А? — не понял Лео. Набычился?

— Я этого придурка вырубил, чтобы ты его не убил. — серьезно говорит Бринк: — ты опасен, малец. Расслабься уже. Выпей. Сходи по девкам. Не натвори ерунды, а то военное положение никто не отменял. Вздернут по решению полевого трибунала. И это — пальцы разожми уже.

— Что? — Лео опускает глаза вниз и видит, что пальцы его правой руки сжаты на рукояти кинжала.

— Ступай домой от греха. — говорит ему Бринк: — пока никого не зарезал. Завтра приходи на площадку, потренируемся, пар выпустишь. И ты все еще салага, понял? Просто — наш салага.

— Я Курта искал. — признается Лео. Ему немного стыдно за то, что он едва не накинулся на этого купца. А еще он вдруг понимает, что ему не так уж и неприятен этот Бринк Кожан. А ведь он его ненавидел…

— А? Командира? Не видел его. — теряет интерес к нему Бринк: — эй, где моя кружка, инвалиды?

— Тогда… я, наверное, пойду?

— Ступай. Завтра после обеда приходи на площадку, дам тебе просраться, чтобы на людей не кидался… Хей! Еще по одной! Маришка!

— Дурак!

Лео поднялся по лестнице — узкая, крутая, ступени скрипят. Второй этаж прошёл мимо. Третий — коридор темнее, одна свеча коптит на стене. Двери деревянные. Номера мелом — кривые цифры. Остановился у пятой. Прислушался. Изнутри — тихий смех, женские голоса, мужской — басовитый, ленивый. Он постучал. Никто не ответил. Подумав — толкнул дверь.

Небольшая комнатушка, стол у окна — бутылка вина почти пустая, две кружки, одежда вперемешку. На широкой кровати Мессер, капитан наемной роты легкой кавалерии «Алые Клинки». Лежит — спина к стене, подушки под головой, одеяло до пояса. Голый по пояс — грудь широкая, шрамы. Волосы всклокочены, торчат в разные стороны. Лицо расслабленное, улыбается — лениво, довольно. Рядом с ним — две женщины. Первая — блондинка. Пышная, грудь большая, бёдра широкие. Лежит, прижавшись к Мессеру, голова на его плече. Едва прикрыта простыней. Глаза полузакрыты — дремлет. Рука на груди Мессера — ленивые круги пальцем по шраму. Вторая — тоже блондинка, волосы светлее. Стройная, моложе. Лежит с другой стороны, лицом к Мессеру, рука на его животе. Глаза закрыты — спит? Или притворяется? Лео замирает в дверях — от неловкости. Что же делать в такой ситуации? Сказать: «Здравствуйте»? Глупо и нелепо, и вообще… зачем кому-то вот так… сразу с двумя?

— О, Леонард! Заходи, заходи. Не стой у дверей, простудишься. — звучит насмешливый голос Мессера: — ты каким ветром?

Лео машинально подчиняется, входит в комнату и поспешно притворяет за собой дверь, вдруг еще увидит кто. Смотрит на кровать, на женщин в кровати. Не знает, куда смотреть. Краснеет — чуть-чуть.

— Что скажешь, Леонард? Празднуем победу. Присоединяйся. Места хватит. Будешь вина? Или вон… Хельгу? — он поднимает кубок, девушка рядом — тихонько хихикает.

— Нет! Я… я… нет! — отчаянно мотает он головой, стараясь не смотреть на кровать: — я… не хочу…

Мессер смеётся