Изгой с когтями дракона. Кровь Веиров 1 - Дмитрий Когтев

— ААААРГХ! — крик Игната смешался с ревом пламени. Боль в правой руке стала невыносимой. Он посмотрел вниз. Рукава робы не было. Кожа от запястья до локтя была черной. Обугленной. Дым шел от нее. Запах горелого мяса.

— Ч… что это?! — прошепелявил надсмотрщик, отшатываясь от алого кошмара. Его шокер потух.

Игнат не думал. Он двинулся сквозь дыру в воротах. Каждый шаг отзывался адской болью в руке. За спиной — крики, вопли, рев сирен. Кто-то из рабов рванул следом за ним, толкаясь, падая. Свобода манила.

Он шагнул в темноту штольни. Холодный воздух обжег легкие. Сзади раздался выстрел. Пуля просвистела над головой, ударив в камень. Второй надсмотрщик пришел в себя.

Игнат побежал. Вслепую. В темноту. Навстречу боли, страху и единственной надежде. Мать. Я иду. Алый огонь внутри угас, оставив только тлеющий уголек и черную, дымящуюся руку — вечную цену первого шага к свободе.

Глава 3. Шепчущие Сети

Темнота штольни поглотила Игната, как кляп. Воздух здесь был ледяным, сырым, пахнущим плесенью и вековой каменной пылью. Каждый вдох обжигал легкие после чада рудника. Но это был воздух свободы. Или ее призрак. За спиной, из дыры в испаренных воротах, доносились крики, лязг металла, рев сирен. Погоня. Она уже началась.

Игнат бежал, спотыкаясь о скользкие камни, прижимая обожженную правую руку к груди. Боль была живым существом, грызущим плоть от пальцев до плеча. Кожа почернела, покрылась пузырями с желтоватой жидкостью, местами треснула, обнажая мясо. Дымок все еще поднимался от нее, смешиваясь с паром его дыхания. Цена за взрыв. Цена за свободу. Он стиснул зубы, глотая стон. Выжить. Добраться до матери. Все остальное — потом.

Штольня вела вверх, петляя, как кишечник каменного чудовища. Эфирные лампы здесь были разбиты или погашены, лишь редкие трещины в сводах пропускали лучи тусклого, мертвенного света — вероятно, ночь на поверхности. Игнат двигался наощупь, прислушиваясь. Шаги за спиной! Не один человек. Несколько. Тяжелые, торопливые. И еще что-то… Металлический цокот когтей по камню. Ритмичный, быстрый, нечеловеческий.

Техногончие. Мысль ударила ледяным страхом. Автономные охотники Конклава «Стальной Век». Механические псы с сенсорами тепла, запаха, вибрации и встроенным оружием. Сбежать от них на открытой местности было невозможно. В темном тоннеле — почти самоубийство.

— Он здесь! Чувствую запах гари! — донесся приглушенный голос из-за поворота. Голос надсмотрщика. Значит, гончих вели по следу люди.

Игнат прижался к холодной, мокрой стене, затаив дыхание. Левая рука сжалась в кулак. Под ребрами, там, где тлел уголек «Дикого Пламени», шевельнулось тепло. Нет. Не сейчас. Рука горела адским огнем. Еще один выброс силы, и кость, наверное, треснет. Он не мог рисковать. Не здесь.

Цок-цок-цок!

Звук приближался. Быстрее. Игнат увидел свет — узкие красные лучи, выхватывающие из темноты капли воды на стенах, острые выступы камня. Оптические сенсоры гончих!

Он рванул вперед, не глядя. Туннель раздвоился. Направо — узкая расщелина, в которую едва протиснется человек. Налево — более широкая галерея, уходящая вниз. Вниз — глубже под землю? Тупик? Инстинкт самосохранения кричал: В щель! Спрятаться!

Но красные лучи уже скользнули по его спине. Зашипел механический рык.

Игнат нырнул в узкую расщелину, втискиваясь плечами, царапая спину о камни. Обожженная рука ударилась о выступ — белая вспышка боли вырвала крик.

— Ага! Щель! — заорал надсмотрщик. «Запускай „Пауков“!»

Цокот когтей сменился тихим, зловещим жужжанием. Игнат оглянулся. В щель, извиваясь на гибких металлических лапах, протискивались два существа размером с крупную собаку. Их корпуса — черные, обтекаемые, без видимых глаз, лишь россыпь сенсоров, мерцающих красным и синим. Из передних сегментов выдвинулись тонкие трубки — эмиттеры эфиро-шокеров. Они жужжали, как разъяренные шершни, заползая в расщелину.

Тупик. Каменная стена в трех метрах. Ловушка.

Отчаяние, острее боли в руке, сжало горло. Неужели все зря? Мать…

И тогда он услышал. Не звук. Шепот. Слабый, едва различимый, идущий не из щели или тоннеля, а… сквозь камень? Сквозь саму землю? Множество голосов, сливающихся в странный гул:

«…боль… холод… страшно… где свет?.. беги… беги отсюда… корни зовут…»

Шепот был навязчивым, проникал прямо в мозг. Он шел от стен, от пола, от самого воздуха. Игнат почувствовал легкое головокружение. Казалось, камни вокруг него дышат. Тепло под ребрами встрепенулось, отозвавшись на этот странный зов.

«Пауки» были уже в метре, их эмиттеры зажужжали громче, накапливая заряд. Синие искры заплясали на концах.

Шепот усилился, стал навязчивее:

«…беги на свет… в лес… сквозь камень… сквозь боль…»

Свет? Игнат в отчаянии огляделся. Никакого света! Только тьма и красные сенсоры «Пауков». И вдруг… в самой глубине тупика, у каменной стены, он различил слабейшее, зеленоватое мерцание. Как светлячок, затерянный в пещере. Он шел не извне, а из стены. Из тонкой трещины, скрытой наростами мха.

«…сквозь камень…» — нашептывали голоса.

Без раздумий, движимый инстинктом и шепотом, Игнат бросился к трещине. Обожженная рука ударила по мшистому наросту рядом с ней. Боль пронзила тело, но камень… подался! Небольшая плита, замаскированная под естественный выступ, отъехала в сторону с тихим скрежетом. Открылся узкий, едва заметный лаз, ведущий вверх. И оттуда, из кромешной темноты, повеяло… свежестью. Запахом хвои, влажной земли, чего-то живого и древнего. И тот самый слабый зеленый свет.

— Жарь его! — рявкнул надсмотрщик снаружи.

Игнат нырнул в лаз, втягивая живот, чувствуя, как камни скребут обожженную руку. Сзади ударил синий разряд шокера. Он просвистел в сантиметре от ноги, осветив на мгновение узкий туннель. «Паук» попытался протиснуться в лаз следом, но его металлический корпус застрял.

Игнат полз. Вверх. На четвереньках. Каждый толчок обожженной рукой отзывался нечеловеческой болью. Шепот теперь был вокруг, внутри, навязчивый гул:

«…ближе… ближе… воздух… лес… больно?.. да… больно… как у нас…»

Он вылез. Не на поверхность. В еще большую темноту. Но темноту… живую. Воздух был густым, влажным, насыщенным запахом прелых листьев, грибов, коры и чего-то сладковато-пряного. Он пах жизнью, а не смертью рудника. Игнат вдохнул полной грудью, чувствуя, как головокружение усиливается. Зеленоватый свет был сильнее, он исходил отовсюду — от гигантских, причудливо изогнутых стволов деревьев, покрытых мхом и лишайником, светящимся мягким фосфоресцирующим сиянием. Он вылез в корни огромного дерева.

Хрустальный Лес Волховов.

Сказочная красота обернулась кошмаром. Лес говорил.