Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

было… — Непонимающе моргнув великанша развела руками. — Веревка это всегда полезно. Никогда не бывает много и никогда не знаешь, когда она тебе пригодится. Вот сейчас есть. И это хорошо. Натянем ее вокруг стоянки и привяжем к ней пару сухих деревяшек. Если кто-то заденет, мы точно услышим. — На мгновение замявшись, горянка оглядела окружающих и поджала губы. — Ну… Я услышу… А еще лучше стражу выставлять на ночь. По двое вставать. Чтобы один на виду, а второй в кустах… Только нас маловато для этого.

— А ниток у нас нет? — Оторвавшийся наконец от журнала ученый перевел взгляд на носки своих сапог и озабоченно причмокнул губами. — Или бечевок, которые можно распустить? И если возможно, я видел у тебя иголку, Сив. Я конечно не башмачник но… Чувствую еще пару дней и моя обувь начнет разваливаться.

— Южане. Только никогда не видящий гор дурень может пойти в дорогу без веревки, ниток и иголок. — Недовольно фыркнула дикарка и покосившись на свои прикрытые меховыми обмотками ступни испустила тяжелый вздох. Сапоги это конечно хорошо, но уж больно быстро по камням снашиваются. Ладно. Дам я тебе иголку. Умеешь хоть?

— Никогда этим не занимался. — Почесав бровь пожал плечами ученый. — Но попробовать стоит. Не попробуешь — не узнаешь.

— А вот сейчас ты говоришь как настоящий горец. — Довольно кивнув, великанша вытянула губы трубочкой. — Могу дать тебе свои запасные обмотки.

— Я… Э-э-э… Не думаю, что мои ноги привыкли к подобному. К тому же здесь в горах. — развел руками Эддард.

— У меня есть немного дратвы. Позднее я посмотрю, что можно сделать, с вашей обувью, господин Эддард. — Улыбнулась аккуратно доскребающая остатки каши со дна миски травница. — У меня есть некоторый опыт. Мой муж… когда он брался чинить обувь… это было просто ужасно.

— Буду премного благодарен, госпожа Кирихе. — Склонил голову ученый и почему-то слегка покраснел.

Август с тоской поглядел на собственные сапоги. Они выглядели… потрепанными.

Как и я. Довольно символично. Ведь это все что осталось от моей прошлой жизни.

Походные сапоги. Так назвали их мастер. Сшитые по мерке, из лучшей кожи, лучшим мастером в Лютеции. Каждый пришедший лавку оставлял слепок своей ноги на будущие заказы, каждый ботинок, туфля, и сапог имели пожизненную гарантию. Цена полторы марки за пару. Сумма, на которую семья средней руки ремесленника могла прожить год. Сейчас в это сложно было поверить. Золотая вышивка потускнела, Жемчуг с голенищ куда-то пропал, серебряные накладки с гранатами, по совету дикарки, он спорол сам, и теперь на месте их крепления на халявах виднелись не слишком аккуратные дырочки. Не единожды пропитавшиеся грязью и потом, насквозь промокавшие в ручьях и бродах, чтобы потом быть варварски высушенными над костром, голенища, несмотря на все его попытки сохранить обувь в целости, а может благодаря именно раз за разом покрывающих ее слоям плохо очищенного, мерзко пахнущего топленого жира, сморщились и покрылись сеточкой мелких трещинок. Половина отлитых в виде соцветий розы шляпок придерживающих каблук маленьких бронзовых гвоздиков стерлась, превратившись в неопрятные кляксы. Пара гвоздей выпала. И хоть воловья кожа подошв стойко сопротивлялась тяготам пути, лишь слегка истончившись ближе к носку, но некоторые швы уже грозно ощетинились истрепанными нитями.

А продавец уверял, что это паучий шелк. Что такая нить не истреплется и не сотрется даже если я пройду пешком всю провинцию.

Ха. А мне, похоже, видимо, достанется чинить твою обувку, барон. — Перехватив озабоченный взгляд юноши великанша коротко хохотнула и положив руку ему на затылок слегка дернула за волосы. — Все вот смотрю и поражаюсь. Такие кудряшки. Я тоже когда-то хотела кудряшки. — Несмотря на грубый тон, в светло-стальных глазах дикарки плясали смешинки. — Мы уже почти как семья, да? Духи говорят нам надо узнать друг друга получше. Хотя я уже и ума не приложу куда еще. Я таскала тебя на загривке, кормила с ложки, носила поссать. Мы вместе тонули в болоте, несколько раз бились плечом к плечу, а ты ныл как недовольный муженек которому жена не позволяет выпить вечером кружку пива. Ближе тебя знает пожалуй только Майя потому как засовывала тебе в задницу свои лечебные мази. Зато я собираюсь чинить твои сапоги. Пожалуй, нам осталось только вечерком отойти куда нибудь подальше и попробовать заделать маленького спиногрыза, а?

— Я… Э-э-э… — Взглянув в смеющееся лицо горянки, Август громко сглотнув выдавил из себя улыбку.

Боги. Успокойся. Она шутит. Просто шутит.

— Думаю, это было бы не самой лучшей затеей, Сив.

— Ха! Пожалуй. Как представлю, что из меня вылезает невинный младенец с твоей смазливой имперской мордой и серебряной ложкой во рту так аж дрожь берет. К тому же…

Договорить великанша не успела. Раздалось хлопанье крыльев и на торчащий из крыши опорный столб, выполняющего роль конюшни, шалаша, опустилась птица. Вернее, что это птица Август понял не сразу. Огромное, превосходящее размером горного орла существо покрытое иссиня черными перьями со скрежетом оставив под собой глубокие борозды, скребануло сабельными когтями по дереву, и громко щелкнув огромным антрацитово-матовым, будто сделанным из вулканического стекла, клювом уставилось на путешественников взглядом восьми разновеликих, выпученных, кроваво алых глаз. Это был ворон. Если бывают вороны, величиной с овчарку, обсидиановыми когтями, крыльями в сажень и паучьими глазами.

Гибрид. Чудовище. Монстр…

Чувствуя, как внизу живота разливается жгучее ледяное озеро, ноги дрожат, а тело превращается в камень, юноша зашарил вокруг в поисках оружия.

Бесы, ну почему я вечно оставляю меч… Боги. Сив… Прибей его, пожалуйста, просто прибей, а потом посмейся над южанской нерасторопностью….

— Стоять! — Невесть когда оказавшаяся на ногах, дикарка подняла руку в предостерегающем жесте и медленно опустив нож в петлю на поясе, изобразила перед вороном нечто похожее на поклон. — Здравствуй Тихокрыл. Давно я тебя не видала. Ты принес послание?

Птица переступила с лапы на лапу взмахнула крыльями и нахохлившись прищелкнула клювом.

— Значит, ты помнишь мое имя, бескрылая с холмов. Что же… Это хорошо… — Проскрежетало существо жестким и дробным, словно попавший в мельничный жернов гравий, голосом. — Послание… Да… — Послание для Августа Карла Интегра Цу Вернстрома, Эддарда Марии цу Абеляра, Майи Кирихе и Сив Энгинсдоттир. От его преосвященства владыки Ислева и Контрберри, а также Малых Лужиц Винсента Д'Афруа. Не торопясь, явно оценивающе, оглядев по очереди каждого из путешественников ворон недовольно нахохлившись, взмахнул крыльями и затоптался на месте устраиваясь поудобней. — Вы будете слушать? Или я зря сюда летел?

Август с шипением выпустил воздух сквозь прореху в зубах, с носа юноши упала капля холодного пота, еще одна капля, оставив на виске ледяную полосу, затекла