Потерявший солнце. Том 2 - FebruaryKr

Слушая монотонный голос Юкая, Мастер опустил ресницы. Бесконечное одиночество сочилось вокруг, забивая уши, глаза и горло, — то самое одиночество, которое уже оплакано и принято сердцем.

— Он был так важен для тебя? — едва решившись, заговорил Ло Чжоу. Голос его был глухим и невыразительным. Пальцы нервной дробью пробежали по коленям и сжались в кулаки.

— Важен? — Юкай перевел непонимающий взгляд на Мастера и улыбнулся с горечью. — Я готов был заточить его душу в кинжал, чтобы иметь хотя бы возможность смотреть на его тень. Если бы был способ обменять свою жизнь на его — разве что-то могло бы меня остановить? Но мертвые не возвращаются, каким богам ни обещай свою душу. Мне казалось, у нас так много времени, Мастер… Так много дней, чтобы никуда не спешить и разобраться в себе. Принять все то, что бушует внутри, а потом понемногу приближаться — издалека, не пугая, осторожно и мягко. Стать равным ему. Если бы я знал, что времени у нас нет совсем…

— Почему? — Едва шевельнув губами, Мастер ощутил себя словно на тропинке посреди болота. Каждая фраза была лишней, опасной, он сам толкал Юкая на этот путь и шел следом, не имея сил удержаться. С каждым шагом оба они тонули в гнилой, грязной воде, и некому было протянуть им руку. — Почему он был важнее прочих?

Лицо императора едва заметно оживилось. Словно отблеском отсутствующего солнца на щеки его лег легкий румянец, а глаза потеплели.

— Разве нужна причина? Никому не придет в голову объяснять, за что любят — брата ли, друга, отца, — причина нужна лишь для нелюбви. Весь мир был пропитан этой нелюбовью, разве мог я упустить капли заботы? Он был сильным, но это не имело значения. Если жизнь за все годы не согнула человека и не заставила опустить глаза, то он уже достаточно силен. Сила восхищает, заставляет соревноваться, но сердцу важнее слабость. Видел когда-нибудь, как кот летит в бочку с водой, соскользнув с самого края? Он выбирается оттуда ошарашенный, похожий на мокрую крысу, трясет лапами и хвостом и спустя мгновение уже удаляется с таким высокомерным видом, что ты невольно думаешь — а не показалось ли мне? Наверняка показалось… Он так же позволял себе быть слабым, а мне разрешал это увидеть. Падал глубоко, нараспашку выставляя сомнения и боль, а потом закрывался в глухой панцирь и становился собой. Решительным, язвительным, легким и безрассудным, но ненастоящим. Можно хвалить кота за пойманного воробья, но это всего лишь природой данное умение. Котов любят вовсе не за пойманных воробьев.

— Если бы ты мог увидеть его, что бы ты сказал ему?

Едва слова слетели с его губ, как Ло Чжоу молча проклял сам себя.

Остановись, остановись, пока еще не поздно. Он не простит тебе обмана. Никогда не простит.

— Мастер, ты делаешь мне больно, — с заметной угрозой пробормотал император. — Если бы он увидел меня, то наверняка разочаровался бы. Не такого человека он хотел во мне видеть.

— Он берег и учил тебя, как умел, — мягко прервал речь Юкая Мастер. Глаза его влажно блестели. — Приняв однажды, он уже не сможет отвернуться. Он принял бы тебя любым.

— Я попросил бы прощения, — едва слышно шепнул юноша, и лицо его скривилось, став некрасивым от боли. — Не за то, что не спас, а за то, что мало верил. Я глуп. Чтобы понять, мне пришлось потерять. Он простил бы меня, наверняка простил — а я себя простить не могу.

— Хватит разводить страдания, — холодно оборвал Мастер и поднялся так резко, что кресло со скрипом проехалось по плитам пола. — Одевайтесь, я помогу. Нам нужно спуститься и принять послов, они уже три часа торчат у дверей, как неприкаянные души. Да и в дарах может найтись что-нибудь интересное.

Странная перемена настроения не укрылась от Юкая. Нахмурившись, он собрался было задать вопрос, но осекся.

К чему выдирать из чужих сердец старые тайны? Никакого толка, только кровь да неудобства. Пусть каждый останется при своих секретах.

Неуклюжие мрачные тучи посветлели. К земле полетели первые вестники грядущей зимы — колючие неправильные кусочки льда.

— Клетка? Какая дикость, — пробормотал Мастер, в раздражении раскрывая и снова складывая веер. Он с напряжением осматривал кучку северян в объемных, грубо скроенных одеждах. В изящном дворце заросшие бородами и привыкшие к вольной жизни воины казались совершенными дикарями.

На первый взгляд могло показаться, что министр раздражен их громогласностью и неуклюжестью, но причина его пристального внимания была совсем иной. Северяне не должны были появляться здесь. Никаких связей между двумя странами не было, как не было и никакого смысла тащить подношения из-за моря. Неужели Уна потеряла всякое терпение в ожидании вестей?

Юкай со скучающим видом смотрел на склонившихся перед ним людей; все словно по кругу — тот же зал, только послов куда больше да лица бледные, а волосы отдают желтизной.

И холодно, будто зима просочилась внутрь его тела, застряв между ребер и мурашками расползаясь по спине. Сколько месяцев ему осталось?

Светловолосый воин поклонился со сдержанным достоинством, однако лицо его выражало жадный и грубый восторг.

— Этот раб — дикарь, — немного ломано начал объяснять он. — Нечеловек, диковинка. Достойный подарок для императора.

Мастер нахмурился и поднялся в полный рост. В несколько легких шагов он сбежал вниз и приблизился к насторожившимся северянам. Клетка была до времени скрыта за их спинами вместе с сундуками, полными мехов и золота.

Ло Чжоу нетерпеливо дернул веером, приказывая разойтись. Северяне раздались в стороны, как морские волны. На лицах их появились первые признаки смятения. Полы расшитого серебром платья парили в воздухе, как осенняя паутина, и разлетались в такт стремительным шагам. В черных глазах Мастера плескалась тревога.

Юноша внутри пребывал в беспамятстве. Пальцы одной руки до сих пор крепко сжимали прутья, вторая ладонь бессильно цеплялась за широкий кожаный ошейник. Тело пестрело ранами и синяками, заметными сквозь добротную, но уже изрезанную одежду. Опустившись на колени, Мастер осторожно протянул руку, желая проверить пульс, но в эту секунду заметил едва заметное глазу движение.

Пушистый хвост дернулся, кончик выскользнул на пол, как огромная писчая кисть.

Увидев серый мех, Мастер изменился в лице. Едва поднявшись на ноги, он шарахнулся в сторону с выражением величайшего отвращения и брезгливо приподнял полы платья, не желая даже тканью коснуться пленника.

Юкай с любопытством поднял голову, заслышав его змеиное шипение.