Потерявший солнце. Том 2 - FebruaryKr

— Станешь, — коротко ответил Юкай. Широкая, покрытая мозолями ладонь мягко легла на тонкую шею, не оказывая никакого давления. — Он был твоим слугой с самого начала или стал теперь? Какова твоя роль в нападении? Как он должен будет влиять на меня и что между вами общего? Почему духи меча опасаются вас обоих?

Мастер улыбнулся. Правой рукой он цепко обхватил широкое запястье и легко погладил напряженные мышцы.

— Не стану, — весело шепнул он. — Вы очень пугающи, мой император, но все еще не доросли до того, чтобы угрожать мне; у вас еще все впереди. Отдайте письмо.

Несколько мгновений Юкай пристально вглядывался в безмятежное лицо, будто пытаясь найти там следы раскаяния. Неохотно он опустил руку.

— Ты не человек, Мастер. Не знаю, из каких глубин подземного мира ты выбрался, но чем больше я наблюдаю за тобой, тем больше убеждаюсь в этом, — задумчиво пробормотал он и всунул министру в руки маленький, туго свернутый клочок бумаги.

Ло Чжоу мгновенно развернул короткое послание. Написанное произвело на него сокрушительное воздействие — пальцы его судорожно сжались и побледнели, а дыхание стало поверхностным, будто в приступе паники.

— Мне нужно уехать, — ровно проговорил Мастер и едва заметно покачнулся. Краски стекали с его лица, будто дождевые струи. Даже глаза потускнели, скрываясь за сероватой пеленой, губы же и вовсе приобрели оттенок пепла.

— Откуда в тебе столько наглости? — усмехнулся Юкай и отступил на шаг. На мгновение показалось, что он готов протянуть руку и поддержать опешившего министра, однако не сделал ни единого движения навстречу. — Уезжай. Разве в моих силах остановить такую несокрушимую силу, как Мастер пыток? Мне остается только смиренно ожидать его возвращения и надеяться получить ответы.

Закончив свою язвительную речь, император церемонно склонил голову и отвернулся, будто позабыв о чужом присутствии. Сухо стукнула дверь; он не обернулся, только пальцы сжались в кулак.

— Очень красивая госпожа, — донесся с постели сонный голос, прерванный зевком. Юкай вздрогнул. — Никогда не видел таких красивых женщин. Она же мне не приснилась? Веер только этот, лица почти не разглядел… Мы уже приплыли?

Глава 33

«Я ничего не знаю о том, как убить куклу, — сказал напоследок Мастер. — Я буду искать способ, но решать тебе».

Ты можешь спасти Ду Цзыяна или не успеть.

Можешь сама найти способ, а можешь и не найти. Решать тебе. Нефрит бывает хрупок, если приложить усилие в правильной точке, только где та точка, никто не ведает.

О каком решении он говорил? Разве можно уйти в сторону, когда дорогой твоему сердцу человек оступается, падая в пропасть? Отдернуть ладонь, к которой доверчиво тянется другая рука?

Немыслимо.

Губы девушки тронула едва заметная обреченная улыбка. Многое она умела, но равнодушию никак не удавалось научиться.

Время шло, сумрачная осень хмуростью своей стерла с лица Ду Цзылу последние краски, и веснушки растаяли в мертвенной белизне. Рыжие волосы потемнели, приобретая оттенок меди, а глаза алым окольцевала тревога.

«Будь начеку, — говорил Мастер. — В любое мгновение кукла может попытаться лишить Ду Цзыяна жизни. Готова ли ты встать на ее пути? Если нет, то уходи. Забудь, и уходи, и не оборачивайся — мы справимся сами, а если и не справимся, то это не твоя забота больше. Если готова, то не дай ему вернуться во дворец. Вина — ненадежный проводник для изувеченной души, ему лучше и вовсе не видеть того, что он оставил после себя. Вряд ли у него хватит сил принять все изменения, а уж стоять в стороне он точно не сможет».

Ду Цзыян казался разбитой вазой, из многочисленных трещин которой сочилась жизнь. Выходила наружу через тоску янтарных глаз, капала с беспокойных тонких пальцев, стекала вместе с каплями крови с уголка губ, впитывалась в белизну платков, но все никак не заканчивалась. Не остановить, не собрать, не вернуть обратно.

Наложница больше не пыталась вызнать имя сибайца. Не нужны ей имена врагов — ей нужны только слабости.

Сибаец казался нормальным, разве что излишне молчаливым и сосредоточенным, но совсем человечным. Он быстро освоил новые умения и приучился ставить силки на дичь в близлежащем лесу, а уж ловля рыбы и вовсе не представляла для него никакой сложности. Ду Цзылу со смешанными чувствами наблюдала, как обнаженный по пояс смуглокожий великан крался в воде и внезапно выхватывал бьющуюся рыбину из блестящих на солнце струй — ни сомнений, ни промедления, только стремительное и смазанное движение руки.

Ей каждый раз казалось, что эти сильные пальцы сжимали не бьющееся, покрытое чешуей тельце, а ее собственное горло.

Какой изъян может быть в нефритовом скелете, лишенном чувств и не способном на ошибки? В бессмертном теле, которое никогда не испытает ни голода, ни боли? Только одно успокаивало девушку: каждую куклу кто-то создал своими руками и вдохнул в нее жизнь. Кто-то, кто был умелым и страшным творцом, но оставался всего лишь человеком.

За то недолгое время, которое девушка провела рядом с бессмертной Безликой, разум ее успел ухватить множество бесполезных на первый взгляд мелочей, которые составляли сокрытую от глаз посторонних изнанку магии. Человек не способен создать что-то непогрешимое и непобедимое, у каждой магии есть цепь условностей, сковывающих ее и дающих право на жизнь. Само мироустройство не потерпит создания чего-то могущественного и не связанного никакими ограничениями.

Должна быть возможность управлять куклой. Помимо этого, необходим и легкий способ остановить ее на случай непредвиденных ситуаций. Чем сложнее создание или заклинание, тем больше лазеек и возможностей, нужно только найти их.

Ей оставалось только наблюдать и ждать, не отводя глаз. Наблюдать и ждать любую ошибку, которая укажет путь к спасению, и ошибку эту она не спустит.

Чем больше времени утекало, тем сильнее становилось ее беспокойство. Мастер передавал короткие записки, но не объяснял ничего. Что происходит во дворце, каковы планы нынешнего сумасшедшего императора? Чем еще им, отрезанным от мира ветхими стенами затерянного в глуши дома, могут угрожать их многочисленные враги?

Ду Цзыян улыбался и гладил ее ладонь. Во взгляде его сквозь усталость проглядывало такое дикое темное отчаяние, что девушка невольно вздрагивала и отводила глаза.

Когда за окнами сгущалась темнота, Ду Цзылу гасила свечу и часами смотрела в пустоту, пытаясь найти выход. Они не переживут здесь зиму, нужно будет уходить дальше — но как? Справится ли Ду Цзыян с путешествием, решился ли он разорвать последнюю ниточку?

Девушка пыталась понять его, но это ей никак не удавалось. Быть чужой