Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер

– Пр-равда?.. – Я сузил глаза. Одного мертвяка, норовившего укусить за шею, я схватил за лицо и уложил. – Поспи-ка, дур-рацкая муха.

– Клянусь мудростью Минервы. – Ливий рассёк сухожилия на ногах напавшего монстра и с рваным дыханием опустил голову, взявшись за колена. – Проклятье. Ты вообще никого, кроме меня, не замечаешь? Тут, между прочим, толпа воинствующих трупов!

– Не замечаю. – Я толкнул труп щитом, а второго проткнул копьём насквозь с разворота, как в пляске. – Мне более никто и не кажется таким интер-ресным.

– Интересным? Вот уж не думал… – Ливий прервался на то, чтобы кольнуть очередного покойного в шею и, пока тот захлёбывался в фонтанах собственной крови, рубящим движением прервал ход второго. – Не думал, что я кажусь тебе кем-то большим, чем выскочка.

– Я щас ни слова не понял, шельма, – протянул я с досадой и швырнул копьё в грудь здоровому монстру. Уперев ногу ему в живот, я дёрнул застрявшую гасту. Не поддалась. – А, сволочная мошкар-ра, комар-р кр-ровососущий!

С хрустом «ножны» поддались и выпустили копьё. Им не было конца и края, а зелье закончилось. Моей силы неукротимого пьяницы хватало, чтобы обездвижить часть, но она выветривалась, а мы с Ливием выдыхались и слабели. Положив в кураже ещё с полдесятка мертвецов, я покачнулся и выпустил весь забродивший воздух из груди. Прикоснулся ко лбу, пошатнувшись. Эффект сходил, но мы успели усмирить первый вал форумных монстров. Остальные пока не добрались.

– Ты как? – Ливий обеспокоено посмотрел на меня.

– Похмелье. Ничего нового, но… – Мой взгляд упал на двух человек, что вышли к нам. – О, проклятье. Быть того не может.

– Что? – Ливий попытался рассмотреть через дымку.

– Ничего. – Я резво преградил ему обзор. – Ливий, нет.

Он сказал мне прекратить ёрничать и протиснулся. Дурнота от представшей картины смешалась с похмельной вязкостью сознания: я только и мог, что наблюдать, как Ливий обхватывает руками рот, и его рвёт от увиденного. Я разделял его отвращение и боль, но не мог пошевелиться и что-то выдать, ибо оказался бессилен перед фортуновой игрой.

На нас надвигались Антоний Туций Квинт и Кирка Туций. Землисто-серые, с пустыми глазами, родители Ливия шли на нас. Антоний выглядел живее, так как умер совсем недавно: на нём белели особенные одежды Царя священнодействий, испачканные в земле. Впалые щёки и осанка выдавали человека, скончавшегося от скоротечной, но тяжёлой болезни.

Кирка же, напротив, узнавалась лишь по копне чёрных косм, в которых запутались куски чернозёма и болотистых масс, одеждам и украшениям, в которых её похоронили. Её кожа слезла, свисала лоскутами – и было не разобрать, где она, а где саван.

– Матушка… Отец… – проскулил Ливий.

Было видно, что он еле сдерживается, чтобы не зарыдать в бессилии.

– Ливий. – Я обхватил его за плечи, ловя взгляд. – Отвернись. Я всё сделаю сам.

Ливий не сдержал слёз, пока мотал головой. Они потекли ручьями по окроплённому кровью лицу, смешиваясь с грязью. Ливий поджал губы, то ли улыбаясь, то ли искажая лицо в гримасе. В мою руку что-то вложили. Я опустил взор и хмуро поинтересовался:

– Что ты задумал?

Ливий накрыл мои пальцы, сдавливая свиток вызова бога Времени. Он подался к моему уху и прошептал:

– Это моя битва. Если ты погибнешь здесь, Риму конец. Ведь любой лев без головы – не лев, Луциан.

– Я не оставлю тебя, паршивый Туций, – прошипел я в ответ и пихнул ему свиток, опасливо обернувшись на родителей: они двигались медленно, изучая территорию. – Хочешь подохнуть героем? Всякая змея без головы – тоже ведь не змея, понял? Идём в Регию вместе.

Я обхватил его за затылок и коснулся своим лбом его. Дыхание потяжелело. В груди разбивалось стекло, и в душу впивались осколки, которые вымащивали путь в Регию, что мне претил.

Я любил Ливия. Ненавидел лишь за то, что он постоянно выскальзывал из рук, как гадюка, опущенная в Тибр. Вот и тогда он пытался погибнуть, чтобы остаться дыханием последней весны Рима. Мне так не хотелось. Я играл по иным правилам и совершенно не понимал его рукировок – и мне было плевать, как они называются на самом деле.

– Ты так уверен, что я проиграю? – Брови Ливия взметнулись от притворного разочарования. Он посмеялся, погладив меня по щеке. – Моя задача – продержаться до прибытия Эгиды. Справлюсь.

– Исцеляющие водоросли. Тебе пригодятся, – быстро заговорил я, не веря своему языку: неужели поддался его самоубийственной затее?

Посматривая на мёртвых Туциев, неспешно приближавшихся к нам, я торопливо запихнул руку в набедренную суму и выудил животворящие растения. Попытался всучить Ливию, но он отпрянул, как от ядовитых корней, и выпалил:

– Тебе нужнее. Ты избранный.

Я грубо притянул его к себе и дрогнувшей рукой нацепил на него амулет, полученный в дар от Астарбел.

– Возьми хотя бы это, падла, – жёстким голосом прошептал я, незаметно запихивая водоросли в суму Ливия. – Амулет передаётся по женской линии семьи Баалшамем. Так что ты особо не возбуждайся, чревато.

– Ну и вздор. – Ливий улыбнулся, потерев камушек. На его щёки пал румянец. – Спасибо, Луциан. Это ценно, и змея торжественно клянется не потерять голову.

– Не приведи тебе боги солгать мне, Ливий Туций Дион. – Я поднялся, и мы оба решительно посмотрели в лица тех, кто некогда был нам дорог. – Лев тоже останется со светлой головой на плечах.

Ливий легонько толкнул меня меж лопаток:

– Беги, Луциан Корнелий Сильва.

И я побежал скрепя, мать его, сердце. Меня штормило, как будто все четверо ветряных богов перекрестили свои потоки на мне. Я нёс ответственность за Ливия, римского регента, как его сателлит, но не справился и бросил на верную и страшную смерть от рук родителей.

Презирал себя.

Когда я миновал мёртвых Туциев, они попытались напасть, но Ливий прикрыл мой побег, и я мог видеть, как он приставным шагом обходит Кирку с Антонием, закрывая меня спиной.

Я выругался и влил побольше сил в ноги, чтобы они несли меня быстрее гончих псов.

Протиснувшись через толпу безвременных римлян, я нашёл его. От сердца отлегло, я бросился к отцу, застывшему посреди Священной улицы, – он тогда пообещал мне, что мы встретимся вновь у Авентина.

– Отец! – Я обнял его затвердевшее, словно в мраморе, тело и не сдержал слёз. – Ты жив! Какое счастье! Да хранят тебя боги!

Я бегло осмотрел его, но не нашёл укусов. Набрал полные щёки воздуха и выдохнул. Носа коснулось зловоние разложения, но я отвлёкся на отца и заметил угрозу слишком поздно.

С рыком на меня набросился сильный противник. Вместо плеча я подставил