Живые и мертвые - Ярослав Гивиевич Заболотников

И всё же стоило уйти. Пока никто не решил загнать в колючие заросли раненого рабочего или не отошёл помочиться. Заметят — проблем не оберёшься. Не скажешь же «псу», что влез на чужой остров ягодки пособирать: так в кустах и останешься. С подзорной трубой в заднице. Выкинуть не получится — эти умеют вынюхивать, обшарят каждый дюйм. Впрочем, с ней или без, разницы уже не будет…

Арибору медленно стёк на песок и ничком выполз из-под колючих ветвей. В сторону берега, где на каменистой отмели была припрятана лодка. По пути сорвал бандану и наспех взлохматил волосы. Сандалии прошуршали до отполированных приливами глыб, захлюпали по мелководью, ловко перемахнули через деревянный борт. Бросив опасливый взгляд на прибрежные заросли, Арибору налёг на вёсла и больше уже не оборачивался.

Он взял курс на соседний, подёрнутый дымкой островок. Крайне зелёный. С высоким берегом. Там, вдали от волн, в тамариндовой роще, тебя могли побеспокоить разве что пёстрые попугаи. Да и то лишь от желания полакомиться фруктами, какие коричневыми стручками увешивали все деревья. Потому место идеально подходило для тайных встреч.

Вытащив лодку на берег, Арибору направился к рощице. Стоило раздвинуть ветви и войти в неё, как путь преградил необыкновенно белокурый парень:

— Ну? — голубые глаза альбиноса нетерпеливо искали ответ на уставшем лице.

— Да… — обогнув приятеля, Арибору двинулся к лежавшей у кострища сумке.

— А я говорил, — ухмыльнулся альбинос. — У хозяюшки должок перед казной. Раз «псы» уже отметились, завтра вечером к ней наведается сборщик долгов с охраной. Готовы играть свои роли?

— Там делов на пять минут, — копошился в сумке Арибору. — Если не раскусят и не погонят взашей…

— Погонят? — удивлённо приподнялась белёсая бровь. — А немого, по-твоему, я зачем нанял?

Пихнув в рот ломоть жареного мяса, Арибору посмотрел на сидевшего в сторонке мрачного мужчину, чьи тёмные волосы вились вдоль лица и падали на широкие плечи. Тому было достаточно поднять взгляд, тяжёлый и холодный, чтобы еда во рту почти утратила вкус. Когда всё закончится, стоит узнать, где Альб его подобрал. И никогда не ходить в тех краях. На редкость жуткий тип.

Глава 3

Едва лодка ударилась о борт баркентины, Рэксволд первым взобрался по штормтрапу. На палубе его уже ждали. Несколько человек. Взгляд впился в того, что стоял посередине. Из-под тёмной треуголки выбивались смоляные кудри. В ухе блестела золотая серьга. А красная, как угли, рубаха, удачно контрастировала с чёрными кожаными штанами и такими же сапогами. Это был он. Тридцатидвухлетний везучий засранец, что сменил сальную койку матроса на четырёхмачтовый корабль.

— Густаф, старина! — обрадовался Рэксволд.

— Да неужто… — широко улыбнулся капитан и развёл руки. — Иди сюда, сломаю тебе спину! — сделав по паре шагов, старые друзья крепко обнялись. — Сколько штормов отгремело с последней встречи! Я даже не поверил, когда рыбка на хвосте весть принесла!

— Да я и сам не думал, что свидимся когда-нибудь!

— Наконец мне будет с кем на эльтаронском побалакать. А то уж стал забывать его: вся команда из местных да западных. Какими ветрами тебя сюда занесло?

— Да чёрт его знает. Видимо, попутными, — Рэксволд заметил похожую на трезубец короткую бородку. — Погляжу, бритвой научился пользоваться.

— Зато ты себе не изменяешь, — усмехнулся Густаф. — Гладкий, как сосунок.

— Кто к нам пожаловал! — раздалось на языке островов, но с виверхэльским акцентом.

Голос принадлежал девушке с завязанной на животе рубахой. Подстриженные по одной линии ореховые волосы до плеч. Четыре серебряных колечка в ухе. И всё такая же обаятельная улыбка, оттенявшая бесцветный крестообразный шрам на подбородке.

— Рад тебя видеть, Арабеска, — поймал карий взгляд Рэксволд.

— Даже имя правильно запомнил, — приблизилась девушка. — Многообещающе, — она с укором покосилась на стоявших неподалёку загорелых матросов: — А то тут не все поверили в нашу встречу в ущелье. Я, конечно, её немного приукрасила. Самую малость.

— Мачту мне в задницу! — Густаф заметил возникшую над бортом златовласую голову. — Что ж ты не сказал?.. — улыбка Арабески вмиг потускнела, а его стала только шире: — Эрмишка! — приветственно взмыла мозолистая ладонь.

Рэксволду даже не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как возлюбленная закатывает глаза: эта картина уже стояла перед лицом, как и то, что случится, если друга не одёрнуть.

— Густаф. Не называй её так. Пожалуйста. Один раз она стерпит. Из уважения к нашей дружбе. На второй подправит тебе ребро. А на третий протрёт тобой палубу. От кормы до носа.

— Точно. Дырявая моя башка. Она ж ненавидит это обращение. Хах. Выходит, всё такая же боевая? И вы всё ещё вместе, и не поубивали друг друга? Ну даёте! — едва северянка приблизилась, Густаф добавил тону уважения: — Эрминия. Добро пожаловать на «Узницу берегов».

— С добром и пришла.

— Привет, — со страшным акцентом кинула на эльтаронском Арабеска. — Пойду дальше баллисту чинить, — продолжила она уже на островном и зашагала прочь.

— Хватит глазеть, бездельники, — глянул на остальных Густаф. — Давайте тоже за работу! — его взор вернулся к гостям: — Пойдёмте в каюту, хряпнем рому, и вы мне всё расскажете.

Капитан двинулся в сторону кормы, и Эрминия тихо спросила:

— Какого рожна ты меня сюда притащил? Чтоб нажраться не дала?

— Нет, — обняв северянку за талию, Рэксволд последовал за другом. — Не хочу чувствовать себя бедным. Гляди, какой роскошный корабль у Густафа. А моя роскошь — это ты.

«Сильно же тебя варг потрепал», — вонзив взор в профиль ассасина, хотела сказать Эрминия. Но не заметила там усмешки. Наоборот, обращённый взгляд был настолько искренним, что всякий крутившийся на языке ответ казался неуместным. И она промолчала. Лишь локтем спихнула руку ассасина себе на задницу, чтобы не чувствовать себя совсем обезоруженной.

* * *

Каюта могла похвастаться немалым количеством интересных вещей. Большая, расстеленная на столе карта ведала всё о торговых путях и частых маршрутах военных эскадр. Серебряный канделябр в форме вертевшейся обезьяны, державшей всеми лапами и хвостом по свече, имел на боку печать виверхэльской казны. А светлевшие на стене челюсти акулы были скрытым капканом, готовым отсечь руку любому, кто тронет размещённый внутри свиток.