Живые и мертвые - Ярослав Гивиевич Заболотников

— Клинки тоже нужно увлажнять, — волосатая рука легла на рукоять сабли. — Чтоб не обижались.

— Мне видится всё немного иначе, — улыбнулась девушка. — У каждого из вас есть повод отринуть моё предложение, — лукаво прищуренный взор кольнул рыжебородого: — У тебя, вероятно, повод маленький. А у тебя — вялый.

— А в ней что-то есть, — грубые пальцы оставили клинок и задумчиво почесали косматую грудь. — Явно не в отца-слюнтяя пошла, — седоватый оглянулся: — Не хочешь заморскую дерзость на свой кол насадить?

— Даже не знаю… — рыжий лениво приблизился, взял девушку за подбородок и оценивающе повертел красивое лицо, точно коня себе выбирал: — Так-то ничего необычного. Если только глаза. Сиреневых я ещё не встречал.

— Милый, — с придыханием прошептала та. — Если я не сумею вас впечатлить, можешь отрубить мне всё, что посчитаешь лишним.

— Знает, на что давить, чертовка… — рыжий потёр бороду кулаком. — Ну пойдём. Оценим тебя.

Скрип ржавой двери пригласил всех в озарённое потолочной лампой помещение, где царил приторный запах кокосов. По центру тихо гудели жернова. Слева, под винтовой лестницей, грудились пухлые мешки. А справа, вдоль стены, стоял массивный стол и несколько стульев. Пока мужчины осматривались, девушка улыбнулась:

— Наверху есть удобная кровать.

— Незачем, — отрезал седоватый. Он неспешно подошёл к столу и со скрежетом выдвинул его на метр.

Сверлящий взор из-под седых бровей был крайне красноречив — девушка, покачивая бёдрами, направилась к предложенному месту. Элегантно взмахнув волосами, развернулась. И грациозно уселась на край. Ладонь, скользнувшая вниз по стройным ногам, вернулась со скомканным подолом и застыла между бёдер.

— Кто будет первым? — томный взгляд приманил обоих воинов.

— Предлагаешь кому-то подождать? — рыжебородый толкнул девушку в плечо, и она податливо распласталась поперёк стола, свесив с другой стороны голову со смоляным водопадом волос. — Умница, всё верно поняла.

— Я необыкновенно смышлёная, — промурлыкала девушка и обхватила ногами седоватого, а когда над её подбородком щёлкнула пряжка, развратно облизнулась. — Не бойся, я не кусаюсь… — влажные губы изогнула улыбка, вмиг пронзённая твёрдой плотью.

Так жгучая брюнетка оказалась во власти двух мужчин. Бояться они и не думали. Как и себе в чём-то отказывать. Пользовались ей, точно вещью. Каждый со своей стороны. Однако оба были приятно удивлены. И не только её сладкими постанываниями и умелыми движениями в такт.

Не отрываясь от процесса, седоватый поймал взгляд рыжего:

— Деваха-то узкая. Я, как сунул, был готов поклясться, что непорченая. Но крови нет. Ни капли. Да и по всему остальному явно опытная. Кому расскажи, не поверят, брехлом назовут.

— И меня с тобой на пару. Заглатывает, как акула. А зубов притом будто нет: ни разу не задела, — рыжий держал ладони под затылком девушки, чтобы управлять глубиной проникновения. — Кажется, я влюбился.

— Какой раз по счёту, Кегги?

— Не, в этот раз по-настоящему, — едко улыбнулся Кеггильтон. — Я вот прям чувствую, что могу поделиться любовью. Уже скоро. Ещё немного. Вот сейчас, — он потянул на себя голову девушки, и её лицо оказалось вжатым в пах. — Ну, как? Чувствуешь любовь? А заодно и повод. Всё ещё маленький?.. — торжествующий взор упал на женское горло, напряжённое, как струна, из-за грубо запрокинутой головы. — Хм, — удовлетворение плавно сменяла озадаченность: — Не кашляет. Не отбивается. Не мычит. Как так?..

— Не удави только. Иначе самим придётся дерьмо с поставками расхлёбывать.

— Да… — буркнул Кеггильтон и сделал шаг назад, чтобы увидеть перевёрнутое лицо девушки: на нём не было ни красноты, ни намёка на страдания, даже слёзы от удушья не выступили.

— Понравилось? — из-под ресниц вылетел уже знакомый, лукавый взгляд. — Мне — тоже, — аккуратно вытерев губы, брюнетка привстала на локтях: — Отстаёшь, красавчик.

Изящные ножки сильнее сдавили бока седоватого, превратились в плотный аркан наслаждения, что заставил двигаться быстрее. Казалось, если ничего не делать, тело будет дёргаться само, раз за разом вгоняя твёрдую плоть в пленительное нутро. Через полминуты мужчина запыхтел и даже попытался отстраниться, но аркан не позволил.

— Не переживай, — усевшись, девушка погладила влажное лицо напротив. — Это ничем не грозит, — наблюдая, как мутные капли превращают редкие морщины в ручейки, как шумное дыхание обветривает губы, она наконец улыбнулась и разомкнула ноги.

Тряхнув головой, точно уставший после пахоты конь, седоватый отошёл.

— Если ничем не грозит, почему ты ещё здесь? — натянувший штаны Кеггильтон вразвалку прогуливался по помещению. — Из тебя бы вышла отменная шлюха. Возможно, даже куртизанка, — он легонько пнул стоящий в углу ящик и обернулся к сидевшей на столе девушке: — На кой ляд тебе мельница?

Сиреневый взор взмыл к потолочной балке, а на нежных губах притаилась загадочная улыбка:

— Стратегия.

— Стратегия?.. — под пальцами седоватого щёлкнула пряжка. — Ты ж ни черта не знаешь. Ни о мельницах, ни о наших законах, — он тоже с непониманием уставился на девушку. — Чем ты подсобишь отцу, если у тебя её отберут за долги? Всегда раздвигать ноги не выйдет. Лучше уж продай. Пока можешь.

— Ах, мальчики, ваша проблема в том, что вы не видите главного. Сходства. Между мной и мельницей. А ещё «псами» зовётесь.

Невзирая на то, что брюнетка непринуждённо закачала ножками, воины заметно напряглись.

— Да-да. Нюх, как у щеночков. Но я смотрю, прорезается, — она глядела на замершие у сабель руки через насмешливый прищур.

— Она из банды, — Кеггильтон выдернул из ножен клинок. — Мельница захвачена, — строгий взгляд метнулся к уходящим наверх ступеням. — Это засада.

— То-то мне помнилось, что дочка светленькой была… — седоватый полоснул взором железную дверь. — Но это не засада. Пять минут назад нас было убить куда проще. Кто ты? И чего хочешь?

Внимание обоих воинов было приковано к спокойно сидевшей девушке.

— Ответ в вопросе, — сиреневый взгляд казался дурашливым. — Что общего у меня с этой мельницей? — в одно мгновение он стал острее пики. — Одиночество… Несокрушимость… Крылья…

Два кожаных крыла с треском разорвали платье. Точно у летучей мыши! Но на том странности не заканчивались. Гладкий лоб девушки теперь увенчивали торчащие вперёд рога: дугообразные, с обращёнными к потолку кончиками. На пальцах рук темнели когти, вместо ступней