Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская
Орхо подъехал к Луцию, когда тот уже неловко спешивался у опушки. Луций передал ему поводья и, ничего не говоря, углубился в лес.
Он знал здесь каждую ветку. Вот камень, об который он запнулся и сорвал ноготь, когда в слезах ночью искал закрытую от чужих глаз поляну. Вот осколки старой амфоры, которую он швырнул в странное дерево со сморщенной корой, похожей на старческое лицо. Огромная коряга, об которую он зацепился и порвал тунику. Спустя несколько минут он наткнулся на маленький холмик посреди прогалины, поросший травой.
– Здравствуй, Илма, – тихо произнес Луций, опустившись рядом с ним на колени.
Слова царапали горло. Он уже больше года не говорил на этом непривычном для эдесца наречии и почти забыл, как произносить округлые гортанные звуки. Илме нравилось, когда Луций переходил с языка Эдеса на язык ее родины. А Луцию нравилось понимать ее ворчание и песни.
Но она уже давно ему не отвечала.
– Я попал в неприятности, – пробормотал он. – Ты говорила, что, если я ошибусь, я должен сделать так, чтобы у ошибки появился смысл. Мне нужна твоя помощь, чтобы… в общем, я привел кое-кого.
– Кто здесь похоронен? – Голос Орхо прозвучал за спиной Луция.
– Моя кормилица. – Луций ломано выговаривал слова на чужом языке. – Она была талоркой. Приехала в Эдес вместе с моим отцом. Она вырастила меня.
Они помолчали. А потом земля перед Луцием пришла в движение.
С тихим гулом она задрожала, вздыбилась вокруг могильного холма, как будто кто-то огромными невидимыми ручищами собрал дерн, мелкие корешки и камни. Земля легла поверх холмика высокой горой.
– Как давно ты понял?
– Сразу. После сказки о соколином хане убедился окончательно.
– Ты слышал ее от кормилицы, и этого хватило, чтобы меня не сдать?
– Я любил ее.
– Она достойна хорошего кургана.
Орхо говорил на родном языке гладко и мелодично.
Два дня назад он впервые смог запомнить что-то из своих сбивчивых снов – вид огромного кургана на месте могилы Илмы. Тогда Луций решил пойти навстречу пророчеству. И ставка сыграла. Орхо раскрыл себя.
* * *
Талорец с тоской посмотрел на привязанных лошадей. Его гнедой щипал траву и бил длинным хвостом по лоснящимся бокам. Луций шел за Орхо к опушке. Ему было неловко, будто он обманом вынудил его признать опасную правду. И все же это было лучше, чем спрашивать напрямую. Их разговор казался мучительно незавершенным, и тишина давила на Луция грузом неясной пока ответственности.
– Так она твоя настоящая мать? – внезапно спросил Орхо.
– Что?! Нет!
Внезапное возмущение мгновенно вырвало Луция из терзаний.
– Жаль. Будь ты талорцем, ты бы лучше держался в седле. – Орхо подошел к коню, достал из седельной сумки вино, уселся под деревом, скрестив ноги, и приглашающе похлопал рукой по земле.
Луций был благодарен ему за то, что тот нарушил молчание первым. Все это время он с таким упоением обдумывал загадку происхождения Орхо, что не оставил себе времени осознать, что она означала для них обоих. Орхо был талорцем и жил под его крышей. Означало это, что они в полной заднице.
– Я законнорожденный. И дядя говорил, что я на мать похож. Уж он как-нибудь сына своей сестры бы узнал. Она погибла вместе с отцом, – буркнул Луций, усаживаясь рядом с Орхо.
– Мне жаль.
Луций вяло отмахнулся. Он почти не помнил родителей. Они погибли, когда он еще ходить не научился. Дядя стал ему как отец, а Илма заменила мать. Поэтому Луций никогда не чувствовал себя сиротой. Только все остальные не упускали случая напомнить ему, чей он сын.
Снова повисло неловкое молчание. Снова Орхо разрушил его:
– Твой талорский ужасен, тебе не хватает практики.
– О, а твой эдесский неподражаем. Настолько, что я узнал твой акцент.
– Я, по крайней мере, не делаю ошибок.
– Зато врешь как дышишь. Ты сказал, что ты из Истреда.
– Я действительно оттуда, я там жил последние годы.
– Ты талорский диверсант?
– Готовлю диверсию, пока яблоки тебе чищу.
– Я серьезно. – Луций хмуро смотрел на Орхо. Его голос чуть дрожал.
– Нет, Эдера. Клянусь взглядом пяти Великих Духов, я не замышляю никакого зла против вашей Республики. – Голос Орхо звучал ровно, но все же печально. – Что ты намерен делать теперь?
Луций отвернулся.
Столкнувшись с талорцем, любой гражданин Эдеса обязан заявить об этом магистратам – за это можно получить две сотни денариев. А вот за сокрытие его приговорят к казни. Талорцев не так-то просто вычислить, у них нет внешних отличий от других кочевых племен. Обычно их выдавала магия, если они неосторожно использовали ее при свидетелях. По характерному акценту их могли узнать лишь те, кто часто его слышал.
Секрет Илмы Луций хранил до самой ее смерти. Да и после Орхо стал единственным, кому он его доверил.
– Мой отец был послом в Орде, – Луций немигающим взглядом смотрел перед собой, – он жил среди талорцев три года. Илма рассказывала, что он спас ее от мужа-насильника. Она решила ему служить. Отец доложил Сенату, что Орда хочет дипломатических отношений, с ней можно наладить торговлю, что племена осядут и станут буфером между Мертвой Землей на севере и Республикой. Илма говорила, хан и правда собирался… – он вздохнул, – в общем, Сенату надо было на кого-то повесить всех собак, и отца обвинили в предательстве интересов Республики. А за две ночи до суда был пожар. Все разбежались, – Луций горько усмехнулся и рассеянно поднял горсть земли, – все, кого он привез. Илма вытащила меня из огня. А про отца сказали, что самоубийство равносильно признанию вины.
Орхо молчал. Он откупорил вино и не глядя протянул Луцию.
– Дядя не верил. Он обожал отца. Всегда говорил мне не спорить с другими, но помнить, что отец был хорошим человеком. Про Илму он ничего не знал, оставил ее со мной. Она говорила, я просто не переставал реветь, если меня у нее забирали. – Луций снова замолк, но потом вдруг резко повернулся к Орхо и на одном дыхании произнес: – Отвечая на твой вопрос, я не намерен сдавать тебя магистратам. Жизнь прожил, скрывая одного талорца, скрою и другого, судьба у меня такая. Считай, наследство от папаши.
Он отсалютовал Орхо бутылью и сделал большой глоток. Вино оставило на языке
