Берен и Лутиэн - Джон Рональд Руэл Толкин

От Эйлинели; в глушь лесов

Он устремился прочь, один,

Через ручьи и зыбь трясин,

Сквозь лог, ночною мглой одет,

Как зверь, запутывая след,

Пока тропа не привела

К соратникам. Сгустилась мгла

И расступилась вновь; но он

Глядел во мрак, забыв про сон,

Пока унылый свет небес

Не озарил промозглый лес.

Измучен, Горлим был готов

Изведать плен и гнет оков,

Когда б сумел вернуть жену.

В душе его вели войну

Вассальный долг, любовь и честь,

И ненависть к врагу, чья месть

Грозит любимой: скорбь и страх

Кто мог бы передать в словах?

    Шли дни – и Горлим, обуян

Тоской, пришел во вражий стан,

Готов предстать пред королем

Раскаявшимся бунтарем,

Что полагается едва

На милость обрести права

Своим известием о том,

Где находил в краю лесном

Отважный Барахир приют

И тропах, что туда ведут.

Он, приведен в глубинный зал,

Пред троном на колени пал,

Своим доверием почтив

Того, кто был от роду лжив.

И Моргот отвечал: «Ну что ж!

Ты Эйлинель свою найдешь —

Там, где она давно, скорбя,

Скитается и ждет тебя.

И боле вас не разлучат.

Предатель милый! Буду рад

В награду за благую весть

Тебя с женою снова свесть!

В стране теней живет она,

Любви и дома лишена —

Тот бледный призрак, что в окне

Ты видел ночью, мнится мне.

Но ты к ней попадешь теперь —

Мой меч тебе откроет дверь.

В разверстой бездны глубину

Ступай, ищи свою жену!»

    Так умер Горлим, и не раз

Он клял себя в предсмертный час.

Так пал отважный Барахир

Под сталью вражеских секир.

Так все деянья старины

Напрасно были свершены.

Но Моргота коварный ков

Не удался – не всех врагов

Он одолел: война все шла,

Круша хитросплетенья зла.

Сам Моргот, верят, колдовством

Явил тот дьявольский фантом,

Что Горлима склонил ко злу, —

Так, чтобы канул вновь во мглу

Надежды свет, что рос и креп.

Но Берен, волею судеб

В тот день охотился средь скал

И, утомясь, заночевал

Вдали от лагеря. Но сон

Был мрачен: ночь со всех сторон

Надвинулась – и мир исчез.

Он видит: облетевший лес

Под ветром гнется, как быльё;

Но вместо листьев – вороньё

Крича, расселось в полумгле

И на ветвях, и на стволе.

Клюв каждой птицы обагрен

В крови; но встать не в силах он, —

Не разорвать незримых пут.

Темнеет рядом стылый пруд.

Вдруг – гладь недвижных, сонных вод

Заколебалась, дрогнув; вот

Сгустилась тень, бледна, светла,

И очертанья обрела.

Неясный призрак в тишине

К нему приблизился во сне

И молвил: «Горлим пред тобой —

Предатель преданный! Не стой,

Беги, не мешкая! Воспрянь!

Сомкнулась Морготова длань

На горле твоего отца!

Про тайный стан у озерца

Проведал Враг – и знает путь

К убежищу». Злых козней суть

Раскрыл тут Горлим. Сон же вдруг

Прервался. Берен, меч и лук

Схватив, помчался в тайный стан,

Стремительней, чем ураган,

Что, словно бы ножом, крушит

Верхушки ломкие ракит

Порой осенней. Жар огня

Жег сердце. На рассвете дня

Достиг он места, наконец,

Где Барахир, его отец

Разбил свой лагерь. Видит взгляд

Знакомых хижин жалкий ряд

На островке среди болот;

Рой птиц вспугнул его приход.

Но то не цапля, не кулик —

То вороны подняли крик,

Рассевшись на ветвях осин.

«Не скор был Берен!» – так один

Закаркал. И зловещий хор

Откликнулся: «Не скор! Не скор!»

И Берен прах земле предал,

Возвел из валунов завал,

И имя Моргота над ним

Он трижды проклял, одержим

Отчаяньем: в день горький тот

В нем сердце обратилось в лед.

    Через леса и зыбь болот

Направил Берен путь – и вот

Он, наконец, настиг врагов:

Вблизи кипящих родников

Они устроили привал.

Один со смехом показал

Друзьям кольцо, трофей войны:

«Колечку, братцы, нет цены,

Да это и немудрено:

Белериандское оно,

И равного не знает мир:

Сраженный мною Барахир,

Лесной разбойник и бунтарь,

Помог-де Фелагунду встарь.

Кольцо мне велено принесть;

Ну да у Моргота не счесть

Богатств! Негоже королю

Скупиться! Я не уступлю

Сокровища! Ищи глупца!

Сболтну, что не нашел кольца!»

Но в этот миг взвилась стрела

И в грудь изменнику вошла.

Был Моргот, верно, рад узнать,

Что злейший враг его, под стать

Слуге, с кого особый спрос,

Удар ослушнику нанес.

Но смех Врага, должно быть, смолк

От слов, что Берен, точно волк,

Метнулся из-за валунов,

Один ворвался в стан врагов,

И выхватил кольцо, и вмиг

Исчез во тьме, – истошный крик

Летел герою вслед; рой стрел

Взметнулся в воздух, но задел

Лишь гномью сталь: броня, светла,

От гибели уберегла.

Так Берен скрылся: след пропал

Средь вереска и темных скал;

Не в силах беглеца сыскать,

Погоня повернула вспять.

    Был Берену неведом страх:

Могуч и стоек, он в боях

Являл отваги образец,

Пока был жив его отец.

Теперь же свет небес померк

Для Берена. Скорбя, отверг

Он смех и радость, и мечтал,

Чтоб меч, стрела или кинжал

Прервали жалкой жизни нить.

В неистовом желанье мстить,

Страшась лишь участи раба,

Он смерти вызов слал – судьба

Хранила храбреца. Хвала

Дерзаньям доблести росла,

Молва гремела на миру,

Звучали песни ввечеру

О подвигах. Сражался он

Один, врагами окружен,

Таясь в