Огненная царица - Мэй Линь
Итак, в драконов Сяо Гу не верил. Но он не раз слышал от знающих людей, что в горах водятся орлы такой величины, что они без труда поднимают в воздух быка, потом взлетают повыше и бросают быка на скалы, чтобы мясо его сделалось мягче и нежнее, а обед из него получился вкуснее.
Сяо Гу, хоть и отродясь в быках не ходил, однако был против того, чтобы его бросали на скалы, даже ради такой благородной цели, как вкусный обед.
В кустах снова зашуршало, уже ближе. Сяо Гу вытаращил глаза изо всех сил, но опять ничего не увидел. Ему сделалось так страшно, что хоть волком вой.
Он пытался вспомнить какую-нибудь подходящую молитву для защиты от диких зверей, ядовитых гадов и хищных птиц, но в голову ничего не лезло.
И тут странный шорох послышался так близко, что Сяо Гу, вскрикнув, прыгнул в сторону. Точнее сказать, хотел прыгнуть – он так увяз в кустарнике, что смог лишь забиться, как огромная навозная муха в тенетах паука.
Поняв, что застрял намертво, Сяо Гу отбросил сантименты и заголосил так громко, что, верно, разбудил всех небожителей, по ночному времени уже улегшихся спать в небесном дворце. Но какое дело было Сяо Гу до небожителей, если его собирались съесть прямо так, без лука и имбиря?
Дальше произошло что-то невозможное.
Кто-то взял его за шиворот, встряхнул и поставил на ноги. В воздухе зажегся карманный фонарь и ударил светом ему в лицо.
Совершенно ослепленный, Сяо Гу слабо закрывался рукой. Он еще не видел, кто перед ним, но сразу узнал эту железную хватку. Милосердная Гуаньинь и всемилостивый Будда, спасите и помилуйте!
Юнвэй – а это, конечно, был он – отвел в сторону свой фонарик. В слабом электрическом свете полуослепший Сяо Гу увидел знакомое словно слепленное из глины злое лицо, рыжие волосы и черные очки.
«Зачем ему сейчас черные очки, ведь на дворе ночь?» – умирая от ужаса, успел еще подумать Сяо Гу.
Словно услышав его мысли, Юнвэй снял очки и приблизил лицо. Глаза его были ослепительно синими, сама смерть заглянула этими глазами в душу Сяо Гу…
18. Грезы любви
Это было смешно и глупо… Или даже так: просто глупо. И уж даже совсем не смешно.
Подумать только – влюбиться в варвара! В глупого верзилу, заросшего, как обезьяна, с его длинным носом, карими глазами, светлыми волосами и здоровенными ручищами… Как она могла! Что скажет отец, если вдруг узнает? Какой стыд! А У Цай, кажется, уже о чем-то догадывается… То-то он смотрит на варвара волком. Будь его воля, спихнул бы гостя со скалы, вот и весь разговор.
Но он не спихнет, потому что варвар – великий воин среди людей. Так и отец сказал, а отец понимает в этом как никто другой. К тому же варвара обучал мастер-наставник их ордена, учитель Тай. А Тай был величайшим воином всех времен и народов, хотя и умер совсем молодым. Его имя еще при жизни занесено было на скрижали традиции.
Но, правда, ничего этого отец не сказал иностранцу – незачем ему знать раньше времени. К тому же он совсем еще мальчишка, не по возрасту, конечно, а по внутренней зрелости. Мэй Линь это видит сразу, у нее глаз наметан. Впрочем, мужчины все мальчишки, когда дело касается женщин. Они ведут себя как молодые фазаны, наскакивают друг на друга, распушают хвост…
Правда, есть и другие – умные, хитрые, расчетливые. Для них женщина – как трофей, добытый на войне или на охоте. Они используют специальные методы и хорошо знают женскую психологию, особенно психологию влюбленной женщины.
Но, кажется, наш варвар не из таких. Страшно подумать, что было бы, если бы он по природе своей был коварным соблазнителем. Впрочем, может, он такой и есть. Делает вид, что ничего не замечает, что Мэй Линь ему безразлична, а сам только и ждет момента, пока она расслабится…
У Мэй Линь от таких мыслей сладко и горячо забилось сердце, но она тут же и одернула себя. Хватит думать о глупостях! Между ними не может быть ничего серьезного. Он – чужак, к тому же иностранец. Она – наследница древней традиции, дочь патриарха великого учения. Ее дело – не думать о всякой ерунде вроде любви, а неустанно постигать тайны бытия, стоять на границе двух миров и обеспечивать спокойствие.
Она ушла к обрыву, туда, где старый поросший мхом валун висел над пропастью, стала смотреть вниз, но мысли о варваре не оставляли ее ни на миг. Рассердившись на себя, она решила потренироваться.
Тренировки даосов отличаются, конечно, от тренировок обычных смертных, даже если и выглядят точно так же. Кроме обычных вещей даосы часто тренируют вещи совсем удивительные. Вот так и Мэй Линь – сегодня она будет тренировать искусство невидимости.
Немного размявшись, Мэй Линь встала в саньтиши. Левая ладонь ее была поднята вровень с лицом и развернута вперед, правая основанием прижата к дань-тянь, туда, где выплавляется пилюля бессмертия и возникает бессмертный зародыш. Пальцы рук как бы охватывали пиалу, образуя знаменитый орлиный хват, тренирующий такую силу кисти, что легким движением можно вырвать из человека кусок мяса или вовсе оторвать ему голову.
Тренировать невидимость можно было в разных позициях. Кто-то занимался этим, стоя в хун-юань, кто-то – в у-цзи, но у нее лучше всего получалось делать это в саньтиши. Она установила сорочий мост [30], вдохнула, и ци послушно тяжелой теплой волной прошла через все тело, достигла дань-тянь [31] и точек юнцюань на стопах. Ноги стали укореняться в земле – Мэй Линь чувствовала, как они медленно проваливаются в почву.
Она смотрела перед собой. Живот в области дань-тянь был наполнен ци и одновременно стал легким и подвижным, словно никогда не принимал в себя пищу смертных. Налившиеся силой ладони чувствовали энергию как сопротивление воздуха, которое все усиливалось. Ци накапливалась в ладонях, но не оставалась здесь, а шла дальше. Сейчас руки ее были источником удивительного излучения сродни радиации – невидимого, неощутимого. Радиация эта густела и распространялась все дальше и дальше. Вот она сгустилась до того, что
