Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

Марк вскочил.

– Заткнись, подонок! Из-за тебя я…

– Заткнитесь оба! – вдруг рявкнул Праймус и грохнул рукой по столу так, что зазвенела посуда. Он смотрел в пустоту между ними и тяжело дышал. Его голос дрожал от злости. – Биолы нет. Ты, Луций, чуть не погиб. Ты, Марк, просто ушел в войну с головой. Вы оставили меня одного. Я просто хотел попрощаться с друзьями, но вы же убить друг друга готовы, а я даже не знаю из-за чего!

– Попрощаться? – переспросил Марк, медленно опускаясь на клинию.

Праймус метнул на Луция потерянный взгляд. Явно сказал больше, чем собирался. Марк об их с Талией планах вряд ли догадывался, и теперь тот не знал, что делать.

– Отец отсылает его из Эдеса, – Луцию ложь давалась легко, – считает, что здесь у него дурная компания.

Праймус всегда был ласковым, смешливым и бесконфликтным, и от этого его вспышка гнева приобретала особую силу. Казалось, что они оба – и Центо, и Луций – устыдились.

– Праймус, я… – глухо начал Марк, но тот его перебил.

– Что, Марк? Думаешь, Луций шпион Орды? Серьезно? У тебя настолько котелок на войне сдвинулся? – Он обернулся к Луцию. – А ты! Ты правда думаешь, что он тебя может убить или… что там еще? Вы больные оба?

– Ты не знаешь, о чем говоришь! – вспыхнул Луций и услышал, что Марк произнес эту же фразу.

Праймус сжал зубы и закрыл глаза, с усилием вдыхая.

– Конечно, я не знаю, о чем говорю, – передразнил он и развел руками, – я никогда ничего не знаю. Вы же мне ничего не говорите. Никто мне никогда ничего не говорит. Ни мать с отцом, ни друзья. Никто! А мне приходится вслепую разбираться в последствиях, – он уперся руками в стол и опустил голову, – но я вас обоих знаю. Никто из вас не способен на что-то настолько ужасное, чтобы вы могли так друг друга ненавидеть.

Он закончил тихо, почти умоляющим голосом. Марк отвел взгляд. Сложно было что-то ответить. В атриуме повисла густая, осязаемая тишина.

Луций встал, покачнулся. Он не был пьян. Ему просто словно стало тесно в собственном теле.

Никто из них. Не способен на что-то настолько ужасное.

Праймус правда в это верил. Ему никто ничего не сказал.

– Думаешь? – глухо произнес Луций. – Спроси Марка, куда исчез Биола. Вдруг расскажет. – Марк собирался что-то сказать, но Луций ему не дал. Он смотрел на Арвину. – Беги из этого города, Праймус, и, ради всех богов, никогда в него не возвращайся.

* * *

Полы расстегнутой лацерны хлопали по коленям от стремительного шага. Первый мороз покусывал открытые участки кожи, но это казалось даже приятным. Эта осень в Эдесе была самой странной на памяти Луция. С неба сыпалась нескончаемая ледяная морось, словно зимний холод отказывался дожидаться декабрьских календ. По утрам она застывала на камнях мостовой скользкой изморозью, к вечеру поднималась и стелилась ледяным, заползающим под кожу туманом. Листва с деревьев осыпалась раньше срока. Ветер доносил запах дыма с Нижних улиц – бедняки уже вовсю жгли костры, чтобы согреться.

Огоньки уличных печатей тонули в молоке тумана и превращались в рассеянный, слабый свет. Луций видел не дальше вытянутой руки. Лишь слышал голоса редких прохожих и тихие шаги за своей спиной.

Луция мутило от ненависти и азарта, тревоги и стыда, обильно приправленных фоновой, привычной тоской. Он пытался думать – о том, что нужно найти карту Мильвии, взять с собой Терция, наплести что-то правдоподобное дяде, – но не мог управлять собственными мыслями, срывался, путался, и это выводило его из себя еще сильнее. Он шел, шатаясь и сжимая кулаки, слушая собственное тяжелое частое дыхание.

За спиной послышалось шмыганье и какая-то возня. Ровные шаги замедлились.

Луций остановился. Подождал, пока шаги приблизятся, развернулся и выбросил руку вперед, чтобы схватить за горло очередного нерадивого шпиона, подосланного Марком.

– Я же сказал оставить меня в покое, – прошипел он.

Парнишка, занятый своим платком, не успел среагировать. Луций рывком оттащил его с мостовой и впечатал затылком в ствол ближайшего дерева. На него глядели испуганные серые глаза. Плебей лет двадцати пяти. Лицо еще молодое, но волосы уже начали редеть. Крупный, но не умеющий управляться со своей массой.

Луций сжал пальцы, вырывая из его горла сиплую попытку закричать, и с силой вбил кулак ему в челюсть.

– Выследил? Выслужился? Доволен теперь?

Каждое слово Луций цедил сквозь зубы. На каждое приходился новый удар. Он обрушивал их на лицо шпиона Марка снова и снова, превращая его в уродливое месиво.

– Ненавижу, – треснула скуловая кость, – падаль гнилая, – нос словно вмялся в череп, – тупая шавка, – кровь согревала руку, тонкой струйкой стекала в рукав Луция, щекоча локоть. Парень обмяк. Его голова безвольно свесилась набок. Луций разжал пальцы на его шее. Отступил на шаг и сел на землю.

Его оглушила усталость, от которой сперло дыхание. Руки дрожали, виски пульсировали как от тяжелейшего похмелья. Он уставился на сползшего по стволу парня непонимающим взглядом. Грудь гастата медленно, неровно вздымалась. Живой. Просто без сознания.

Зачем… зачем он это сделал?

Луций поднялся. Мышцы саднили, суставы жгло огнем. Он расчертил над гастатом Исцеляющую Печать. Подумав, добавил еще одну. Сунул ему в карман несколько денариев, уложил его на бок, прислонив спиной к стволу.

Парень дышал ровно. Спал. Проспит до утра, скорее всего.

Он наскоро расчертил Печать Тепла и двинулся прочь. В его голове воцарилась звонкая, ласковая пустота. К тому моменту, когда он добрался домой, терзавшая его вот уже несколько дней злость ушла, тоска тоже. Каждая мышца налилась жаркой усталостью. Луций знал, что завтра почувствует омерзение к самому себе, но пока эта мысль была только знанием – чистым и ничем не окрашенным.

Рада ждала его в комнате. Плела паутину на кольце из каких-то веток и негромко разговаривала с мотком льняных ниток, посмеиваясь. Моток купался в чаше с темным варевом, от которого пахло землей и мшистой сыростью. Увидев Луция – с горящими щеками и руками, испачканными кровью, она тяжело вздохнула, точно мать, чей ребенок извалялся в грязи.

– Ты споткнулся? – Она подошла к нему, подула на его лицо и нахмурилась. – Не стоит тебе убивать.

– Нет, Рада, я не споткнулся, – вздохнул Луций, отпихивая ее, – и я никого не убил. Это можно пить? – Он вытащил моток нитей из чаши, но Рада шлепнула его по руке.

– Дурной, что ли? Это притрава для духов и ловушка для них.

– Я просто хочу пить, – пробормотал он и, за