День Правды - Александр Витальевич Сосновский

– Знаете, я вчера просматривал отчёт о читательских предпочтениях. Так вот, запросы на «книги, трогающие душу» выросли на тридцать процентов за последний квартал. Возможно, маятник качнулся обратно…

В его голосе прозвучала нотка, которой Бескудников не слышал уже давно – искренний интерес, не замутненный цифрами и графиками. Возможно, в глубине души Штейн все еще оставался тем юным студентом, который плакал над «Преступлением и наказанием» и клялся написать роман, достойный Достоевского.

Но договорить ему не удалось. По аллее к ним приближался странный человек, привлекавший всеобщее внимание. Это был высокий господин в идеально скроенном сером костюме старомодного покроя. Его лицо казалось выточенным из камня, и только разные глаза выдавали в нём нечто необычное – один чёрный, как грозовое небо над Москвой, другой – зелёный, с золотистыми искрами.

Он шел неторопливо, с достоинством, словно принадлежал к какой-то иной эпохе, где спешка считалась дурным тоном. Вокруг него образовалось пустое пространство – люди расступались, сами того не замечая, образуя коридор. Некоторые оборачивались ему вслед, но тут же забывали о нем, возвращаясь к своим делам.

– Извините, – произнёс незнакомец с лёгким, неопределимым акцентом, остановившись перед скамейкой. – Не подскажете ли, как мне попасть в «Грибоедов»?

Голос у него был глубокий, с бархатными нотками, от которого по спине пробегал легкий холодок. Бескудников поймал себя на мысли, что этот голос мог бы принадлежать чтецу аудиокниг – настолько выразительным он был.

Штейн оторвался от планшета, глянул на пришельца с недоумением. Что-то в облике незнакомца вызывало смутное беспокойство – словно тревожное воспоминание, которое никак не удается полностью восстановить.

– В «Грибоедов»? Не слышал о таком заведении. Может, вы имеете в виду «Butler» на Трехпрудном? Итальянский шеф-повар, неплохое меню…

Он машинально открыл на планшете карту города, готовый помочь с навигацией, но незнакомец лишь улыбнулся краешком губ.

– Нет-нет, именно «Грибоедов», – настаивал странный господин, постукивая тростью с набалдашником в виде головы пуделя. – Дом литераторов. Мне назначена там встреча.

Трость выглядела как музейный экспонат – черное дерево, искусная резьба, серебряный набалдашник, в глазах пуделя сверкали крошечные рубины. Такую вещь невозможно купить в магазине; она могла быть только унаследована или сделана на заказ мастером старой школы.

Бескудников поперхнулся кофе. Что-то в облике незнакомца, в его манере говорить, в самом упоминании давно не существующего заведения вызвало у литератора странное чувство дежавю.

– Такое заведение существовало лет сто назад, – пробормотал он, вытирая губы салфеткой. – Теперь там ресторана нет.

Он вдруг вспомнил, где слышал о «Грибоедове» – в романе Булгакова, который перечитывал буквально месяц назад, готовя статью к юбилею писателя. Неужели перед ним литературный фанат, решивший разыграть сценку из знаменитого произведения? Но костюм выглядел слишком дорогим для обычного розыгрыша, да и весь облик незнакомца был слишком… подлинным.

Незнакомец улыбнулся, и от этой улыбки обоим собеседникам стало не по себе. В ней не было ничего угрожающего, но было что-то нечеловеческое – словно улыбался кто-то, кто лишь недавно научился этому выражению лица и еще не до конца освоил его.

– Как любопытно, – промолвил он. – А я получил приглашение именно в «Грибоедов». Значит, времена меняются… Скажите, а писатели в вашей Москве всё так же собираются вместе? Спорят о судьбах мира? Создают нетленные шедевры?

«В вашей Москве» – эта фраза прозвучала особенно странно, словно незнакомец был иностранцем. Но его русский был безупречен, разве что с легким оттенком старомодности, как будто он выучил язык по классическим произведениям.

– Писатели? – удивился Штейн. – Теперь все блогеры. Контент-мейкеры. Колумнисты.

Он произнес эти слова с каким-то особым удовольствием, словно смакуя их модную новизну. Бескудников поморщился – в устах Штейна современные термины звучали как приговор старой литературе.

– Колумнисты? – повторил незнакомец, словно пробуя слово на вкус. – От слова «колумн» – колонна? Интересно. Стало быть, современные литераторы – это столпы общества?

В его голосе прозвучала легкая насмешка, но такая тонкая, что ее можно было принять за искреннее любопытство. Бескудников вдруг почувствовал странную симпатию к этому человеку – он словно разделял его собственное ироничное отношение к современным литературным тенденциям.

Бескудников нервно рассмеялся.

– Скорее от английского «column» – колонка в газете или журнале. Небольшие тексты на злобу дня.

– А, понимаю, – кивнул незнакомец. – Маленькие тексты для маленьких людей с маленькими мыслями. Как прискорбно.

Эта фраза, произнесенная с безупречной вежливостью, тем не менее прозвучала как пощечина. Штейн нахмурился, готовый возразить, но что-то в глазах незнакомца – в этом странном сочетании черного и зеленого – заставило его промолчать.

В этот момент небо над Патриаршими словно треснуло. Раздался оглушительный удар грома, хотя ни одной тучи не появилось. Листва на липах задрожала, и несколько голубей в панике взлетели с земли. Люди вокруг замерли, задрав головы к небу, пытаясь понять, откуда взялся гром при совершенно ясной погоде.

– Странно, – пробормотал Штейн, глядя на безоблачное небо. – По прогнозу сегодня без осадков.

– Погода в Москве всегда была капризной, – заметил незнакомец с легкой улыбкой. – Впрочем, как и сам город. Он никогда не показывает своего истинного лица сразу.

Он окинул взглядом пруд, аллеи, кафе, словно оценивая произошедшие изменения.

– Простите, – продолжил незнакомец, как ни в чём не бывало. – А существует ли в вашей Москве квартирный вопрос?

Эта фраза, казалось, была брошена мимоходом, но в ней чувствовался какой-то особый интерес, словно от ответа зависело что-то важное.

– Ещё как! – с неожиданным жаром воскликнул Штейн. – Ипотека на тридцать лет, проценты грабительские, цены на недвижимость…

Он вдруг осекся, словно сам удивился своей эмоциональной реакции. Штейн, всегда гордившийся своей рациональностью, вдруг почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения при мысли о квартирном вопросе. Три года назад он купил апартаменты в «Москва-Сити» в ипотеку, и ежемесячные платежи съедали значительную часть его немаленького дохода.

– Однокомнатная квартира в приличном районе стоит как небольшой самолет, – добавил Бескудников. – Литераторы теперь обитают за МКАДом, в лучшем случае. А в центре – только золотая молодежь да чиновники.

– Значит, этот вопрос по-прежнему портит настроение москвичей? – с явным удовлетворением заключил странный господин. – Восхитительно. Знаете, я здесь проездом, но, пожалуй, задержусь на неделю-другую. Так сказать, гастроли. В прошлый раз было весьма занимательно.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на предвкушение – словно ребенок, ожидающий начала представления. Бескудников вдруг почувствовал озноб, несмотря на жаркий день. «В прошлый раз» – эта фраза эхом отдавалась в его голове, вызывая смутную тревогу.

Незнакомец приподнял шляпу, которой, казалось, секунду назад у него не было, и продолжил путь по аллее. Его фигура, стройная и элегантная, постепенно удалялась, а