День Правды - Александр Витальевич Сосновский

А над всем этим, прямо на фоне окрашенного в багровые тона неба, возникла объёмная голограмма – афиша, парящая в воздухе. Большие буквы гласили:

СЕАНС МАГИИ

С ПОЛНЫМ ЕЁ РАЗОБЛАЧЕНИЕМ

ВАРЬЕТЕ. СЕГОДНЯ В 20:00

МАЭСТРО ВОЛАНД

Ниже мелким шрифтом было добавлено: «Билеты продаются в кассах и онлайн. Эксклюзивные NFT-токены ограниченной серии».

Это сочетание старинного и ультрасовременного – театральное представление и NFT-токены – выглядело как изысканная насмешка над всей цифровой эпохой. Словно кто-то говорил: «Смотрите, я знаю все ваши новейшие технологии, но они для меня – лишь новые игрушки, новые декорации для вечного спектакля».

– Что за ерунда? – пробормотал Штейн, доставая запасной телефон из внутреннего кармана пиджака. – Сейчас загуглю это представление…

Он всегда имел при себе запасной телефон – привычка, выработанная годами работы в рекламном бизнесе, где потеря связи могла стоить миллионных контрактов. Этот телефон был старой моделью, без новейших функций, но надежной, как швейцарские часы.

Но стоило ему включить устройство, как на экране без всякого поискового запроса появилась та же самая афиша.

Он нажимал на разные кнопки, пытался закрыть изображение, перезагрузить телефон – ничего не помогало. Афиша оставалась на экране, словно выжженная на нем.

Бескудников почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Что за сеанс магии?

– Это кто? Зарубежная звезда иллюзиона? – предположил Штейн, безуспешно пытаясь открыть любое другое приложение на телефоне. – Новый Дэвид Копперфильд? Хотя странно, что я о нём ничего не знаю. Мы в агентстве работаем со всеми крупными гастролёрами.

Он говорил быстро, нервно, пытаясь найти логичное объяснение происходящему. В его мире каждая знаменитость имела свою маркетинговую стратегию, каждое событие было частью какой-то рекламной кампании. Даже самые вирусные, самые неожиданные акции всегда имели автора, бюджет и цель.

В этот момент на экране телефона Штейна возникло сообщение:

«Дорогой Аркадий Аполлонович! Вам забронировано место в первом ряду. Ваш покорный слуга, Коровьев».

Текст сообщения был набран старомодным шрифтом, напоминающим печатную машинку, и сопровождался изображением билета с печатью и витиеватой подписью.

– Какой ещё Аркадий Аполлонович? – взорвался Штейн. – Меня зовут Дмитрий! Что за чертовщина с этим телефоном?

Он был на грани паники. Мир вокруг него рушился, превращаясь в какой-то сюрреалистический кошмар, где техника отказывалась подчиняться, а незнакомцы присылали сообщения, обращаясь к нему по чужому имени.

Бескудников уже не слушал. Его взгляд был прикован к скамейке напротив, где сидел благообразный старичок с аккуратно подстриженной бородкой, в старомодных круглых очках. Старичок что-то писал в блокноте перьевой ручкой, время от времени поднимая глаза и с интересом наблюдая за происходящим. Встретившись взглядом с Бескудниковым, он слегка кивнул и улыбнулся, словно старому знакомому.

Было что-то неуловимо знакомое в этом старике – не то в чертах лица, не то в манере держаться. Он выглядел как человек из другой эпохи, но при этом совершенно естественно вписывался в окружающую обстановку. Словно он был здесь всегда, наблюдая за сменой времен с мудрым спокойствием.

– Вы знаете, кто это? – Бескудников дёрнул Штейна за рукав, указывая на старика.

– Первый раз вижу, – отмахнулся Штейн, всё ещё воюя с телефоном. – Слушай, может, это вирусная реклама? Какой-нибудь новый сервис стриминга запускают? Или сериал по мотивам…

Он осёкся. Над Патриаршими прудами раздался звук, похожий одновременно на хлопок гигантской пробки от шампанского и раскат грома. Тревожно закричали птицы. Ветер внезапно усилился, закружив опавшие листья в маленькие смерчи.

Этот звук был настолько громким и необычным, что на мгновение все замерли, подняв головы к небу. Даже паника вокруг фонтана, который все еще бил с неестественной силой, на секунду стихла.

И в этот самый момент все электронные табло на ближайших зданиях, все экраны смартфонов у посетителей кафе, даже дисплей на кассовом аппарате – всё это одновременно замерцало и высветило одну и ту же фразу:

«НИКОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАЙТЕ С НЕИЗВЕСТНЫМИ»

Эти слова, появившиеся словно из ниоткуда, произвели эффект разорвавшейся бомбы. Люди в панике смотрели на свои устройства, не понимая, что происходит. Кто-то бросил телефон на землю, словно тот внезапно раскалился. Кто-то кричал о хакерской атаке, о вирусе, о конце света.

А фраза продолжала светиться на всех экранах, пульсируя, словно била в такт с чьим-то гигантским сердцем.

– Я ухожу отсюда, – решительно заявил Штейн, поднимаясь. – Этот розыгрыш чересчур затянулся.

Он сделал несколько шагов в сторону выхода из парка, но вдруг остановился, словно наткнувшись на невидимую стену. Его лицо исказилось от удивления и страха.

– Я не могу уйти, – прошептал он. – Что-то не пускает меня.

Он протянул руку вперед, и она словно уперлась в невидимое препятствие. Штейн с силой надавил, но рука не продвинулась ни на сантиметр дальше.

– Что за черт? – выдохнул он, отступая назад. – Что здесь происходит?

Бескудников не двигался с места. Старичок напротив жестом подозвал его к себе. Литератор, словно в трансе, встал и направился к нему через аллею.

Он двигался как во сне, едва осознавая, что делает. Что-то в этом старике притягивало его, словно магнит. Какое-то странное чувство узнавания, словно они были знакомы всю жизнь, хотя Бескудников был уверен, что никогда раньше его не видел.

– Э, ты куда? – окликнул его Штейн, но Бескудников не обернулся.

Приблизившись к старику, он с удивлением обнаружил, что тот рисует в блокноте. На странице проступал удивительно точный набросок – Патриаршие пруды, таинственный господин с тростью, кот, идущий на задних лапах…

Рисунок был выполнен с мастерством профессионального художника – каждая деталь была на своем месте, каждая линия дышала жизнью. Но самым удивительным было то, что на рисунке были изображены не только события, которые уже произошли, но и те, которые, казалось, еще только должны были случиться – на заднем плане виднелось здание с вывеской «Варьете», к которому стекалась толпа людей.

– Кто вы? – выдохнул Бескудников.

Старичок поднял на него ясные глаза. В них читалась мудрость, накопленная за долгие годы, и какая-то светлая печаль, словно он видел слишком много, чтобы оставаться беззаботным.

– Называйте меня Мастером, – ответил он с лёгкой улыбкой. – Я просто наблюдаю. Каждый раз, когда он возвращается, мне позволено быть здесь. Своего рода привилегия.

Его голос был тихим, но четким, с легким акцентом, который невозможно было идентифицировать. Не иностранный акцент, скорее – акцент другого времени, словно человек пришел из прошлого и еще не полностью адаптировался к современной речи.

– Когда возвращается… кто?

Бескудников задал этот вопрос, хотя где-то в глубине души уже знал ответ. Все происходящее складывалось в единую картину,