Слеза Иштар - Lark A. Bratenska

Один из древних тэнгу, чьё лицо было изборождено морщинами как кора тысячелетнего дерева, наклонил голову:

– Эта юная лисица несёт в себе отголоски времён, когда мы ещё танцевали с богами у истоков мира, – его голос звучал как шелест листьев. – Интересно. Очень интересно.

Старейшая кицунэ, чьи девять хвостов мерцали призрачным огнём, внимательно изучила Ишу:

– Слишком много жизней для одной души. Некоторые из них… не твои. Ты украла чужие воспоминания, дитя. Носишь их как украденные одежды.

Иша вздрогнула, но не отрицала. Вместо этого она медленно опустилась на колени перед старейшиной.

– Да, – её голос дрожал. – Я… я боялась, что моя собственная история недостаточно значительна. Что я недостаточно значительна. Поэтому взяла чужое и присвоила себе.

– И теперь? – спросила старейшая кицунэ мягко.

– Теперь я хочу вернуть то, что не моё, – прошептала Иша. – И принять то, что есть. Даже если это будет больно.

Внезапно воздух разорвался знакомыми трещинами. Мсье Ренар появился рядом, но его обычный аромат хаоса – смесь всех запахов сразу – сменился чем-то более сдержанным, более… цельным.

– Время играть по-настоящему, – его голос звучал серьёзнее обычного, без привычных музыкальных переливов. – Ёкаи не пропустят просто так. Но я могу их отвлечь… за определённую плату.

Вульф почувствовал, как изменился запах Трикстера, в нём появились ноты решимости, горькие и острые.

– Что за плата? – спросил Волк, уже зная ответ и боясь его услышать.

– Я покажу им свою истинную природу. Раскрою то, что так долго прятал за масками и шутками. Но это может меня… изменить. Хаос, познавший баланс, перестаёт быть чистым хаосом.

– Ренар… – начала Эхо, но он покачал головой.

– Ma chérie, каждый из вас чем-то жертвует на этом пути. Почему я должен быть исключением?

Реальность взорвалась с двух сторон одновременно. Часовщик материализовался в облаке запаха машинного масла и металла, его шаги отдавались по земле мерными ударами метронома. Аритмикс появился в вихре ароматов – краски, парфюма, дыма, специй – всего сразу и в избытке.

– Ещё одна Грань, – проскрипел Часовщик, в его голосе звучала не только жадность, но и что-то похожее на… отчаяние.

– Наша! – взвизгнул Аритмикс, но в этот раз слово прозвучало не торжествующе, а почти умоляюще.

Древние ёкаи взревели – звук, который чувствовался не ушами, а всем телом, заставляя кости вибрировать. Они сдвинулись, готовясь защищать святыню.

Мсье Ренар шагнул в центр храма и закружился в танце. Его тело мелькало между духами, но теперь каждое движение оставляло в воздухе след – не хаоса, а сложной гармонии. Запах его пота смешивался с ароматами храма, создавая новую, удивительную симфонию. Порядок и беспорядок. Структура и свобода. Всё вместе.

– Трикстер, – прошептала с тревогой Орисс. – Ты меняешься. Я вижу… ты становишься кем-то другим. Твоя сущность перестраивается.

– Всё нормально, Леди Зеркало, – отозвался он, не прерывая танца, но голос уже звучал иначе, глубже, серьёзнее, как будто несколько голосов говорили в унисон. – Иногда даже хаос должен найти своё равновесие. Иначе он разрушит себя и всё вокруг.

Эхо протянула к нему руку, её глаза наполнились слезами:

– Но мы же только познакомились с настоящим тобой…

– И вы всегда будете помнить его, – печально, но как-то светло улыбнулся мсье Ренар, и в этой улыбке было что-то прощальное. – Это тоже своего рода бессмертие, не так ли? Жить в чужих воспоминаниях.

Его танец становился всё быстрее, всё сложнее. Древние духи замерли, завороженные. Их дыхание стало медленнее, глубже. Они видели в его движениях нечто, чего не видели уже тысячелетия – совершенный баланс между порядком и хаосом, структурой и свободой.

Группа воспользовалась моментом и приблизилась к Грани Трансформации. Кристалл источал запах возможностей: сладких, горьких, острых, всех одновременно. Прикосновение к нему обещало обжечь и леденить одновременно.

Тим протянул руку и осторожно положил ладонь на алтарь рядом с кристаллом. Пурпурный шрам вспыхнул ярким светом, Грань Трансформации отозвалась, засияв серебром.

В тот же миг мир вокруг замер.

Видение хлынуло в сознание Тима потоком. Он видел их всех – Вульфа и Ишу, Орисс и Эхо, мсье Ренара, даже Часовщика и Аритмикса – не такими, какие они есть, а какими могут стать. Единой группой, где каждый дополняет другого. Где порядок и хаос танцуют вместе, где трансформация и стабильность держатся за руки, где разрушение расчищает путь для созидания.

Он видел себя в центре этого видения – не наблюдателем, не художником за мольбертом, а частью картины. Живой частью. Той, что соединяет всех остальных своим творчеством.

– Стой! – голос Часовщика разрезал воздух, как лезвие, и видение рассыпалось.

– Нам! – откликнулся Аритмикс.

И впервые за столетия они произнесли это слово в унисон, не осознавая. Грань Трансформации отозвалась пульсацией тепла, воздух наполнился звуком, похожим на пение хрустальных бокалов.

Часовщик замер, его механически точные движения дали сбой. Что-то в этом слове, произнесённом одновременно с Аритмиксом, отозвалось в глубинах его памяти – не воспоминанием, а ощущением чего-то потерянного.

– Что… что это было? – проскрежетал он тихо, касаясь груди рукой в перчатке хронокинетика.

Аритмикс смотрел на него с болезненной надеждой:

– Ты почувствовал? Хотя бы на мгновение? Мы говорили одним голосом, как раньше…

– Раньше? – Часовщик нахмурился, но в его голосе появилась неуверенность. – О чём ты говоришь? Никакого «раньше» не было.

– Было, – прошептал Аритмикс, вся его обычная безумная энергия вдруг улеглась, оставив только усталость и боль. – До разделения. До того, как Слеза разорвала нас пополам. Мы были одним. Ты и я. Порядок и Хаос. Вместе.

Тим, всё ещё касаясь алтаря, почувствовал, как Грань резонирует с этими словами. Он закрыл глаза и позволил видению вернуться.

На этот раз он увидел прошлое. Два существа, неразрывно связанные, дополняющие друг друга. Одно создавало структуру, другое наполняло её жизнью. Вместе они были совершенны. А потом – разрыв. Боль. Слеза Иштар, расколовшая их на части.

– Я вижу, – выдохнул Тим, открывая глаза. – Я вижу, что было. И что может быть снова.

Иша коснулась кристалла, все её воспоминания – настоящие и приукрашенные – слились воедино, а потом начали разделяться. Украденные истории отделялись, уходили прочь, возвращаясь к своим истинным владельцам. Осталась только её собственная история – не такая грандиозная, но настоящая.

– Трансформация – это не отрицание того, кем ты был, – голос древней девятихвостой Кицунэ звучал как эхо всех её жизней. – Это принятие того, кем ты можешь стать, не теряя своей сути.

Орисс и Эхо одновременно протянули руки к Грани, воздух между ними заискрился. Металлический привкус усилился, смешавшись со сладостью мёда и горечью полыни.

– Мы видим, – прошептала Орисс.

– И воплощаем, –