Последний вольный - Виктор Волох

Леся с трудом оторвала взгляд от моего пиджака и моргнула, возвращаясь в реальность.

— Здесь? С ней?

— Я ненадолго. Эти норы экранированы лучше, чем бункер Сталина. Сюда ни магия, ни спецназ не доберутся. Сейчас это самое безопасное место на земле для тебя.

Леся посмотрела на меня, такого непривычно шикарного и уверенного, потом перевела взгляд на гигантскую паучиху. Вдохнула поглубже и кивнула.

— Хорошо. Если ты так говоришь.

— Вот и славно, — весело прощелкала Изольда. — И пока ты здесь, ягодка, почему бы нам не заняться тобой?

Леся с опаской покосилась на хозяйку.

— Мной?

— Конечно. Негоже такой милой девушке ходить в этом… — Изольда брезгливо коснулась когтем Лесиной ветровки из секонд-хенда. — Мешке из-под картошки. У меня есть ткани, которые, кажется, ждали именно твоего оттенка глаз. Идем в примерочную, я хочу посмотреть, как на тебе заиграет лунный бархат.

Леся бросила на меня последний, немного панический взгляд. Я ободряюще кивнул ей. Она слабо, но храбро улыбнулась в ответ.

— Эм, конечно. Спасибо, Изольда.

Когда я повернулся, чтобы уйти, я увидел, как Леся, словно завороженная, следует за гигантским пауком через бархатную занавеску в святая святых — мастерскую.

Переодевшись обратно в свою одежду, я вышел из норы Изольды на солнечный свет и зажмурился. Корни вяза с глухим рокотом сомкнулись за моей спиной, снова превращаясь в обычный склон оврага.

Теперь, когда Леся была внутри, с плеч словно гора свалилась. Может, со стороны это и выглядит как безумие, оставить подругу в логове чудовища, но я знал: Изольда не предаст. Она чтит законы гостеприимства старой школы. За её паутиной Леся в безопасности, по крайней мере, пока я не вернусь.

Поднялся по склону оврага, вышел на просеку и нашел свободную скамейку. Пора было сделать пару звонков и выяснить, в какое именно пекло меня пригласили.

Представление обывателя о провидцах безнадежно испорчено телевизором и бульварной литературой. Люди думают, что это обязательно кто-то в балахоне со звездами, пялящийся в хрустальный шар или с умным видом разглядывающий кофейную гущу. Они были бы жестоко разочарованы, увидев меня за работой.

Я не фанат хрусталя, он бликует и собирает пыль. Гадание на кофейной гуще я презираю, это для скучающих домохозяек. Карты Таро я уважаю, но использую редко, только когда нужно разложить сложную многоходовку. Нет, то, чем занимаются настоящие Видящие, когда хотят поработать, выглядит куда прозаичнее: мы находим тихое место, падаем в кресло (или на скамейку в парке), откидываем голову и закрываем глаза.

Для прохожего это выглядит так, будто мужик просто решил покемарить после бурной ночи или страдает от похмелья. Но лучшие из нас могут, не вставая с этой скамейки, вскрыть любой сейф или узнать подноготную любого чиновника, просто прогулявшись по линиям вероятности.

Намек Изольды на то, что «умные маги попрятались», удачно наложился на одно воспоминание из утреннего разговора с Сергеем. Когда я спросил его про штатных прорицателей Совета, он отмахнулся: мол, Вениамин Львович пишет мемуары, а Герасим, наш «штатный грек», занят на объекте в Питере.

И вот тут пазл не складывался. Герасим — придворная болонка Совета. Он никогда не отказывался от работы, особенно если она сулила премию и благосклонность Бояр. Чтобы он променял экстренный вызов в Москве на какую-то рутину в Питере? Бред.

Это была лишь догадка, тонкая ниточка, но интуиция подсказывала — потяни за неё, и вытащишь слона. Я хотел поговорить с Гера, но времени мотаться по городу и целовать закрытые двери у меня не было. Нужно было срезать угол.

Эта техника называется «Хождение по Тропам».

Ты выбираешь нить своего собственного будущего и следуешь по ней, как Тесей в лабиринте, только вместо клубка у тебя — варианты твоих же решений. Ты проживаешь ситуацию в голове, но с полной отдачей, получая обратную связь от мира.

Моим первым пунктом назначения была квартира Герасим на Остоженке, в «Золотой миле». Элитное жилье, где квадратный метр стоит как почка.

Я закрыл глаза и шагнул в вероятность.

Я увидел, как ловлю такси, как мы стоим в пробке на Садовом. Вот я вхожу в мраморный подъезд, консьерж кивает мне (мы знакомы). Поднимаюсь на лифте. Стучу в массивную дверь из мореного дуба. Тишина. Я нажимаю на звонок, слышу трель внутри, но за дверью — пустота. Ни дыхания, ни скрипа половиц. Квартира была давно пуста. Энергетический след хозяина выветрился, осталась только пыль. Пока я наблюдал, эта ветка будущего истончилась и рассыпалась серым пеплом — тупик. Я так и не вошел внутрь.

Следующей была его «берлога» — загородный дом в старом дачном поселке в Переделкино. Герасим любил строить из себя интеллигента и жил в деревянном срубе, окруженном соснами.

Я снова нырнул в будущее. Увидел себя, идущего по размытой весенней грунтовке к высокому забору. Вокруг шумели сосны, где-то лаяла собака. Дом стоял на пригорке, темный и угрюмый. Ставни закрыты наглухо, на воротах висит тяжелый замок, покрытый ржавчиной, которой там не должно быть.

Но главное, на калитке висела незримая печать. Отвод глаз. Что-то, что мягко, но настойчиво толкало меня в сторону: «Тебе сюда не надо, иди мимо». Я попытался в видении обойти дом, найти лазейку в заборе, но картинка начала мигать и рябить, как старая кинопленка.

Взлом — это не магия, это ремесло. И руки у меня всегда росли из нужного места.

Я закрыл глаза и прокрутил пленку вероятности вперед. Вот я подхожу к парадной двери его сруба, достаю отмычки. Щелчок, второй. Дверь поддается. Мое будущее «я» делает шаг внутрь, в темную прохладу прихожей, и…

Твою ж мать.

Ладно, этого я не ожидал. Герасим, конечно, та еще крыса канцелярская, но минировать собственный коврик? Обычно он ограничивался сигналкой. Но в этом варианте будущего, едва моя нога коснулась паркета, с потолка рухнула невидимая, но тяжелая пелена. «Сеть Мары». Мое фантомное тело скрутило судорогой, и через секунду от меня осталась только кучка дымящихся костей.

Значит, Гера не просто уехал. Он в глухой обороне.

Может, черный ход?

Я перемотал время назад и пустил своего двойника в обход, через кусты сирени, к неприметной двери на веранде. Шаг на скрипучее крыльцо. Поворот ручки.

Господи Иисусе. Это было просто жестоко.

Я даже не знал, что человеческое тело может растворяться с такой скоростью. Это была «Мертвая вода» в концентрации, способной прожечь танковую броню. Я смотрел, как плоть моего двойника стекает с костей серой жижей,