Последний вольный - Виктор Волох

Я резко открыл глаза, разрывая контакт. В ближайшее время я определенно не собирался лезть на частную собственность Герасима. Как только я принял это решение, жуткие варианты будущего схлопнулись и исчезли, так и не став реальностью.

Меня била мелкая дрожь. Наблюдать за собственной смертью, да еще в таких подробностях — опыт паршивый. К этому невозможно привыкнуть.

Успокоившись, я заставил себя сосредоточиться. У меня заканчивались варианты, но оставалось еще одно место. «Схрон», которым мы с Герой пользовались сто лет назад, когда еще не разругались окончательно. О нем знали только двое. И если он хотел забиться в нору, где его не достанет ни Совет, ни черти лысые…

Я нырнул в поиск. Старое Введенское кладбище. Заброшенный склеп одной купеческой семьи, который давно вычеркнули из реестров.

Бинго.

Я не мог с такого расстояния разобрать, о чем мы говорим, но я четко видел: я спускаюсь в склеп, и там горит свет. Герасим там. Живой и трясущийся от страха.

Я открыл глаза и встал. Нужно было заскочить домой за «инструментами», а потом предстояла поездка на другой конец города.

Самый быстрый способ путешествовать для мага — это Врата. Или, как их называют в народе, порталы. Принцип прост: ты сворачиваешь пространство в трубочку, соединяя точку А и точку Б через изнанку мира. Это высший пилотаж, требующий идеальной памяти и знания места назначения до каждого камушка. Ошибка на миллиметр — и ты выйдешь из стены, оставив половину задницы в кирпичной кладке.

К сожалению, я один из немногих магов в Москве, кто не может пользоваться Вратами. Проклятие профессии. Прорицание работает со временем и информацией, мы не можем гнуть физическое пространство. Мой дар позволяет мне видеть дорогу, но идти по ней мне приходится своими ногами.

Так что, пока «белая кость» шагает через зеркала, я топаю к метро.

Следующий вариант — оседлать какую-нибудь тварь. В старых сказках Иванушки-дурачки скакали на Сивках-Бурках или летали на коврах-самолетах. В реальности выбор у нас побогаче, но и поопаснее: воздушные элементали, прирученные виверны или Симарглы. Это медленнее, чем шагнуть через Врата, но у живого транспорта есть жирный плюс: он доставит тебя в такие дыры, где магические координаты не работают.

Плюс, это дает возможность почесать свое эго редким и дорогим зверем. Но есть и минус: полет на крылатом волке над Садовым кольцом средь бела дня привлекает слишком много внимания. ПВО сейчас нервное, могут и ракету вслед пустить, приняв за беспилотник-переросток.

Для тех же, кто, как я, лицом не вышел для создания порталов и не имеет личного зверинца, есть третий путь. Мастера-артефакторы клепают так называемые «Путевые Камни». Это одноразовые или многоразовые ключи, дающие доступ к черновым кротовым норам пространства. Они работают только по маршруту «точка А — точка Б», и жрут уйму энергии, но для такого «пешехода», как я, это часто единственный способ не стоять в московских пробках.

Несмотря на название, это не обязательно камни. Мой выглядел как обломок кости мамонта, пожелтевший от времени, с вырезанными на нем рунами «Путь» и «Ветер». Стоя посреди своей спальни, я проверил снаряжение, сосредоточил волю, прорычал формулу активации на старославянском и толкнул пространство перед собой.

Секунду ничего не происходило, а потом воздух пошел трещинами. Появился рваный, мутный провал. Края его мерцали инеем. Я быстро шагнул внутрь, пока проход не схлопнулся, отрезав мне пятки.

Первое, что ударило в лицо — холод.

Здесь было градусов на двадцать ниже, чем в моей квартире. Я оказался на вершине скалистого пика, парящего где-то в слоях Верхней Нави. Вид слева захватывал дух: внизу расстилалось море густых, ватных облаков, пронзаемое черными иглами скал. Это был не Урал и не Кавказ — это было отражение гор, которых нет на картах, легендарные Рипейские горы.

Солнце здесь светило ярко, но не грело.

Сзади раздался звук, похожий на шелест тяжелого плаща и цокот когтей по граниту. Я обернулся и невольно улыбнулся, чувствуя, как отпускает напряжение.

— Здравствуй, Буран. Давно не виделись, бродяга.

Зверь глухо рыкнул, приветствуя меня, и этот звук прошел вибрацией через подошвы ботинок.

Это был Симаргл — крылатый пес небес. Огромный, в холке мне по грудь, покрытый густой, серебристо-белой шерстью, которая искрилась на солнце. Вместо передних лап у него были мощные, похожие на орлиные, конечности, а от лопаток расходились два гигантских перистых крыла. Хвост, пушистый и длинный, как у лиса, заметал снежную крошку на камнях.

В мифах Симарглы охраняют Древо Жизни. Этот же охранял только мою заначку с едой.

Он подбежал ко мне, смешно подергивая влажным черным носом, и толкнул меня массивной головой в грудь, едва не сбив с ног. Я рассмеялся, доставая из кармана кусок вяленого мяса — специальное угощение, которое я всегда носил для него.

— Голоден? — спросил я, скармливая ему мясо. Симаргл деликатно, одними губами взял угощение, стараясь не задеть мои пальцы клыками, способными перекусить лом. — Поешь, брат. Нам предстоит долгая дорога.

— Эй, странник! — хриплый голос донесся с севера, перекрывая свист ветра. — Хватит слюнявить мою псину. Иди сюда, раз уж приперся.

Глава 7

Я усмехнулся, скармливая Бурану последние кусочки мяса, потрепал его по мощной, покрытой инеем холке и двинулся на голос.

Обогнув скальный выступ, я увидел старую, почерневшую от времени лачугу, сложенную из кривых бревен. Перед ней, на плоском валуне, сидел человек, который выглядел древнее, чем эти горы. Он колдовал над котелком, подвешенным над маленьким, но жарко горящим костерком.

Герасим, или, как он предпочитал, чтобы его звали в узких кругах, Гера, выглядел на крепкие шестьдесят, хотя ему было далеко за восемьдесят. Сильный, жилистый, он сидел в одной льняной рубахе с закатанными рукавами, игнорируя мороз Верхней Нави. Его волосы, когда-то цвета соломы, теперь были белыми как лунь. На поясе висел короткий меч, ксифос, но висел так привычно и небрежно, словно был частью тела.

— Самое паршивое на такой высоте, заставить воду закипеть по-человечески, — проворчал он вместо приветствия, не поднимая головы. — Вечно недовар. Ладно хоть ты вовремя.

Я сел на соседний валун, чувствуя, как холод камня пробивает через брюки.

— Вижу, ты не потерял хватку, старик.

— Цыц! Я забыл о прорицании больше, чем ты когда-либо узнаешь, щенок.

— Вот я и удивлялся, сколько ты еще помнишь.

— О, обхохочешься. — Герасим метнул в меня колючий взгляд из-под кустистых бровей. — Знаешь, в чем беда вашего поколения? Никакого уважения к старшим. Думаете, раз научились