Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина

Нас встретила менеджер, женщина лет сорока с хищной улыбкой и взглядом, который, казалось, оценивал, сколько можно с нас содрать.

— О, Владимир Сергеевич! Какая честь! Проходите, проходите! — защебетала она, повиснув на его руке. — Мы так рады вас видеть!

Она провела нас в зрительный зал, попутно рассказывая, какая у них замечательная программа. На сцене, среди декораций, изображавших лес и сделанных, казалось, из картона и крашеной ваты, суетились рабочие. Все это выглядело жалко, как школьный спектакль. Но я знал, что на экране, после монтажа и спецэффектов, это будет выглядеть просто бомбой для телезрителей.

Мы заняли места. Началось шоу. Ведущий с натянутой улыбкой рассказывал что-то о дикой природе, а затем на сцену вывели его. Оленя. Красивое, мощное животное с ветвистыми рогами. И тут я увидел, как он опешил. Его взгляд метнулся в нашу сторону, он замер, нервно прядая ушами. Видать, не любят животные новых людей и публичное внимание, даже если они кинозвезды.

На площадке началась паника. Олень взбесился. Он захрапел, ударил копытом, и картонный лес разлетелся в щепки. Зрители завизжали, повскакивали с мест. Ведущий, потеряв свою улыбку, с испуганным писком запрыгнул на операторский кран. Дрессировщики, двое мужиков с лицами пропитых алкоголиков, пытались его успокоить, махали руками, что-то кричали. Но попытка усмирить зверя оказалась плачевной. Олень взбрыкнул, отшвырнув одного из них в сторону, и рванул прочь из студии, сшибая на своем пути камеры и осветительные приборы. Он выбежал в коридор и двинулся, по всей видимости, в сторону Останкинского парка, к башне.

Сегодняшний день определенно пошел к черту. Хотя, судя по невозмутимым лицам некоторых работников, телеканалу было не привыкать к такому.

— Либо злоумышленник здесь, в этой студии, и олень его учуял, — сказал я Владимиру, пока вокруг бегали и орали люди. — Либо этот олень ведет нас прямо в логово. Если, конечно, он тупой как пробка. В чем я сильно сомневаюсь.

— Я за ним! — крикнул Егор и, как уж, протиснувшись сквозь обезумевшую толпу, рванул к выходу. Через секунду я услышал визг шин — он прыгнул в нашу машину и помчал следом, наверняка сдерживаясь, чтобы не оборвать этому рогатому рога.

Я остался в телестудии вместе с Владимиром. Мы общались с людьми, актерами, пытались собрать информацию. Все были удивлены, твердили в один голос, что такое в первый раз. Скандал, резонанс, и бла-бла-бла. К нам подошел тот самый менеджер, который нас встречал, и снова защебетал:

— Владимир Сергеевич, какой кошмар! Простите за этот инцидент! Пройдемте в комнату отдыха, я принесу вам… коньяку. Успокоить нервы.

Один из режиссеров, высокий, худощавый мужчина с усталыми глазами, провел нас в эту комнату. Я заметил в нем черты, как у Владимира. Такой же бледный, с тонкими, аристократическими пальцами, и в руке он держал стакан с темно-красной жидкостью. «Томатный сок, — тут же подсказал мой мозг. — Просто совпадение». Ну да, или вино. Или кровь. Неважно. Его движения были плавными, а когда он улыбнулся, я на долю секунды увидел, что его клыки чуть длиннее, чем у обычных людей.

Мы зашли первыми, и за нами с тяжелым, металлическим щелчком захлопнулась дверь. Черт побери. Подстава. Мы в ловушке. Я дернул ручку — заперто. Окно было, но высота слишком большая для прыжка, а пожарная лестница на другом конце коридора.

Из-за двери послышался голос менеджера.

— Сидите тихо, господа. Скоро за вами придут.

— Это что такое?! — взревел Владимир. Его голос изменился, стал ниже, глуше. — Я хотел посмотреть на оленя, а он озверел! Я закрою вашу шарашкину контору! Вы у меня по судам затаскаетесь!

Но ответа не последовало. Только удаляющиеся шаги.

— Что ж делать? Выбивать дверь? — спросил я, разминая плечи.

Мы попытались. Я налетел на нее с разбегу, как учили в армии. Результат — отбитое плечо и звук, будто я ударил по наковальне. Владимир тоже приложился. Он бил не так бездумно, как я, а короткими, точными ударами в область замка. Но сколько бы мы ни бились, она не поддавалась. Железная, просто обшитая шпоном под дерево. Зараза, хрен пробьешь.

— И зачем такие звуконепроницаемые двери делать между комнатами? — пропыхтел я, отступая и потирая ушибленное плечо. — Тут что, оргии устраивают?

— Чтобы нас, как дураков, посадить, чтобы не мешали, — спокойно ответил Владимир, даже не запыхавшись.

Мы пытались вырваться. Я ковырял замок скрепкой от папки с бумагами. Владимир пытался оторвать дверную ручку. Стены — бетон. Зараза. Через какое-то время мы выбились из сил и просто сели за столик в центре комнаты, как два провинившихся школьника, которых заперли в кабинете директора.

— Ну, тут не так плохо, — сказал я, пытаясь разрядить обстановку. — Вода есть, печенье «Юбилейное», кофеварка. В целом, пойдет. Не подвал с крысами, и на том спасибо. Можно сказать, VIP-камера.

Владимир не ответил. Он подошел к окну, посмотрел на меня, и его лицо стало очень серьезным. Я напрягся, ожидая очередной порции откровений, от которых моя и без того пошатнувшаяся психика могла окончательно помахать мне ручкой.

— Геннадий, вам нужно сохранить это в тайне. Я думаю, вы уже догадались, что наш слой общества довольно редкий. И наша семья, уж поверьте, не самая странная.

— Ну, почему большинство бабушек и дедушек воспитывает внучку, разве что без прислуги… — подбадривая сказал я, пытаясь разрядить обстановку

— Да я не об этом…

«Ну вот, началось, — подумал я. — Сейчас он скажет, что он масон тридцать третьей степени или потомок Рюриковичей. Или инопланетянин. В этом доме я уже ничему не удивлюсь».

И тут он начал меняться. И я понял, что я все-таки могу удивляться. Его тело вытянулось, хрустнуло, исказилось. Пиджак и брюки, казалось, вплавились в кожу, которая на глазах темнела и покрывалась короткой, черной шерстью. Лицо вытянулось в звериную морду. Через мгновение передо мной стоял не человек, а огромная, ростом с человека, летучая мышь с кожистыми крыльями и горящими рубиновыми глазами.

Мой мозг отказался это обрабатывать. Он просто завис, как старый компьютер. Я стоял и тупо смотрел, как мой работодатель, аристократ и ценитель томатного сока, превращается в ночной кошмар. Шок.

Она, он, оно… это существо расправило крылья и издало пронзительный, беззвучный крик. Ультразвук. Я почувствовал, как завибрировал воздух. И оконные стекла с оглушительным звоном треснули и осыпались дождем осколков. Не успел я ничего понять, как это существо подхватило меня своими мощными, когтистыми лапами, вытащило в разбитое окно, и