Дворецкий для монстров - Анастасия Волгина

Ветер свистел в ушах, выбивая из легких воздух. Огни ночной Москвы проносились внизу, превращаясь в разноцветные полосы. Я летел. В лапах гигантской летучей мыши. Мимо проплывали крыши домов, провода, рекламные щиты. Где-то внизу сигналили машины. А я летел.

— Я, в целом, не хуже Карлсона, — вдруг донесся до меня голос Владимира, искаженный ветром. — Только без мотора.

«М-да, это что-то с чем-то», — подумал я, крепче вцепившись в его лапу. Мой мозг, пережив первоначальный шок, начал лихорадочно искать аналогии.

Бэтмен?

Дракула?

Человек-мотылек?

Но потом я просто перестал думать. Потому что, с другой стороны, мне еще никогда не захватывало так дух. Какая же все-таки красивая Москва с высоты птичьего полета. Ожерелья огней, темные пятна парков, извивающаяся лента реки. И я, Геннадий Аркадьевич, лечу над всем этим великолепием. И думаю только об одном: «Надеюсь, он меня не уронит. И надеюсь, у меня хватит денег на очень, очень хорошего психотерапевта».

И через мгновение, которое показалось мне вечностью, мы приземлились на смотровой площадке Останкинской башни, распугав целующуюся парочку, которая, увидев нас, с визгом бросилась к лифту.

Владимир тут же обернулся обратно в человека, легко спрыгнув на землю где-то в сквере. Он отряхнулся, поправил слегка помятый пиджак, будто просто вышел из такси. А я… я стоял, вцепившись в холодное металлическое ограждение, и не мог вымолвить ни слова. Ноги не держали.

«Мой работодатель — мышь. Летучая. Гигантская, — стучало у меня в висках. — Теперь понятно, почему мистер Финч назвал его "Мышара". Логично. Логично! Но как?! Каким, черт возьми, образом?!» Это было так же логично, как если бы мой старый «Москвич» вдруг превратился в истребитель. Очень тяжело это принять. Практически невозможно.

Я стоял, вцепившись в ограждение, и не мог отвести взгляд от его рук — обычных, человеческих, только что бывших когтистыми лапами. В горле стоял ком. Я хотел что-то сказать, но язык прилип к нёбу.

«Это всё, — пронеслось в голове. — Я точно сошёл с ума.».

— Вы… вы… вы… эээ… — все, что я смог из себя выдавить.

— Спокойно, Геннадий, — сказал он, и в его голосе прозвучали нотки усталого раздражения, будто он объяснял очевидные вещи умственно отсталому. — Да, я вампир. Но вашу кровь я пить не собираюсь, успокойтесь. У вас холестерина много, совершенно неполезно. Томатный сок в сто раз лучше. Ну, он из специальных помидоров, естественно.

Я слегка дрожал, чувствуя, как по спине струится холодный пот. Я говорил себе, что смирился, что принял их мир. Но нет! Одно дело — догадываться, видеть намеки, красные глаза, странные слова. И совсем другое — лететь над Москвой в лапах гигантской летучей мыши. То, что я видел, то, что я ощутил — это был какой-то кошмар. Монстр. Черт, черт, черт. Собраться! Отставить панику! Ты предполагал и выяснил, как есть. Ты солдат, а не кисейная барышня! Парень-то, Егор, не так страшно светился. Но Владимир… ух!

— Геннадий, возьмите себя в руки, — его голос стал жестче. — У нас важная задача. Думать, сошли ли вы с ума, и все такое будете потом. Сейчас важнее всего найти Маргариту.

Я сделал глубокий вдох. Выдох. Приказ. Есть приказ. Это помогло. Я отпустил ограждение, выпрямился, стараясь прийти в себя. Мы осмотрелись. К нам, запыхавшись, по лестнице подбежал Егор.

— Олень оказался бандитом, как мы и предполагали! — выпалил Егор, пытаясь отдышаться. — Оборотень! Вон он идет!

Он указал, в сторону подножия башни. По дорожке, петляя между деревьями, быстрыми, пружинистыми шагами шел парень.

— Пошли за ним! — скомандовал Владимир.

Мы рванули вниз по гулкой металлической лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Скорость у этого «оленя», конечно, была как у гепарда. Мы едва поспевали за ним, стараясь держаться в тени деревьев, перебегая от одного ствола к другому. Он вывел нас к подножию Останкинской башни и вел себя странно — остановился, начал озираться, будто кого-то ждал. И действительно, там был еще кто-то. Молодая девушка, стоявшая у входа в башню и нервно теребившая ремешок сумочки. Видимо, просто случайная прохожая.

И тут началась заварушка. Оборотень-олень подошел к ней и что-то резко, гортанно сказал. Она испуганно отшатнулась, попыталась уйти, но он схватил ее за руку. Она вскрикнула. Он замахнулся, чтобы ударить, и тут же вытащил из кармана веревку с петлей. Он что, собирался ее повесить прямо здесь? Или чем-то напоить? Было непонятно, но явно ничего хорошего.

Мы хотели было вмешаться, броситься на помощь, но нас опередили. Из темноты, как черти из табакерки, вылетели двое парней. Они двигались так же быстро и бесшумно, как и олень. И один из них, тот, что пониже и пошире, с характерной полосатой маской темной шерсти на лице, был до боли похож на… енота. Второй был повыше, худее, с длинными, прижатыми к голове ушами — вылитый заяц.

Началась возня, дикая, яростная борьба. Кровь летит во все стороны. Кулаки свистели в воздухе. Это была не драка, а какая-то первобытная, звериная грызня. Они рычали, кусались, царапались. Енот вцепился оленю в ногу, заяц пытался зайти со спины. Олень отшвырнул енота, ударил зайца рогами, которые, казалось, выросли прямо у него из головы.

Мы стояли в оцепенении лишь долю секунды. Девушка, пользуясь моментом, с визгом бросилась бежать. И когда она пробегала мимо фонаря, свет выхватил из темноты блеск на ее шее. Владимир замер. Я тоже увидел. Изящное серебряное колье с крупным, темным камнем, переливающимся фиолетовым. Точно такое же украшение я видел на фотографиях в кабинете. Владимир дарил его Маргарите на годовщину свадьбы. Он сам мне об этом рассказывал. Оно было единственным в своем роде.

— Маргарита?.. — выдохнул Владимир.

Мы поняли, что что-то не так. Возможно, это она, под какой-то личиной. А может, и нет, и это просто ловушка. Но медлить было нельзя.

— Вперед! — рявкнул я, и мы бросились в самую гущу свалки.

Я налетел на зайца сбоку, сбив его с ног. Он оказался на удивление крепким и тут же вскочил, пытаясь лягнуть меня задними лапами, как настоящий заяц-переросток. Владимир же, двигаясь с нечеловеческой скоростью, ушел от удара рогов оленя и врезал ему в бок. Тот взревел от боли и ярости.

Енот, освободившись, снова вцепился оленю в ногу. Воздух наполнился рычанием, визгом, звуками ударов. Это была настоящая мясорубка. Я увернулся от когтей зайца, провел подсечку и, пока он падал, ударил его рукояткой пистолета по затылку. Он обмяк.

Но олень, увидев, что дело плохо, отшвырнул енота мощным ударом головы, развернулся и бросился бежать. Не в парк, а в сторону