Родная земля - Виктор Ступников

Уголки моих губ дрогнули в подобии улыбки.

— Мне нравится, что с ней не нужно играть в жмурки.

Я отпустил её и снова посмотрел в потухающие угли камина. Признаться себе было сложнее. Да, сделка. Да, расчёт. Но в этой холодной схеме была одна опасная деталь — сама Анна. Её острый ум, её дерзость, тот самый «озорной огонёк» в глазах, который обещал не скучное брачное существование, а постоянную дуэль. И в какой-то извращённой форме это возбуждало больше, чем любая притворная нежность.

Маша ничего не ответила. Она просто стояла посреди комнаты, маленькая и потерянная, её романтический мир рухнул под тяжестью нашего с Анной циничного реализма. А я ловил себя на мысли, что жду следующего хода «честной» графини с странным, щекочущим нервы предвкушением.

* * *

Он потянулся к хронографу, снова завел его тихий, размеренный механизм. Время работало на него.

Тиканье прибора слилось с ритмом его мыслей. Теперь предстояла более тонкая, почти ювелирная работа. Сын. Незаконнорожденный наследник, тайна, которую Прохоров так тщательно оберегал. Это была не уязвимость, это был ключ. Грубая сила здесь не подходила. Нужен был скальпель, а не молот.

Мысленный приказ был послан беззвучно, тонкой нитью Дара, в сторону одного из его «молчаливых» агентов — людей, чье сознание было намеренно сужено до выполнения простейших команд, что делало их невосприимчивыми к ментальным пробам.

Через час в кабинет вошел курьер. Молодой человек с пустым взглядом протянул Чебеку небольшой плоский конверт из грубой коричневой бумаги. Без слов развернулся и вышел.

Внутри не было ни записки, ни цифрового носителя. Лежала лишь единственная фотография. Черно-белая, сделанная длиннофокусным объективом. На снимке была молодая женщина с темными волосами, Алиса Воронова. Она смеялась, запрокинув голову, а на ее руках сидел пухлый малыш, Георгий, и тянулся крошечными пальчиками к ее лицу. Снимок был наполнен такой беззащитной нежностью, что он резал глаз, как вспышка.

Чебек холодно изучил изображение. Не ее лицо, его он едва заметил. Его интересовал ребенок. Форма ушей. Разрез глаз. Тонкие губы. Он мысленно наложил на фотографию портрет молодого Прохорова, который видел в архивах. Сходство было поразительным, почти гротескным. Признать этого мальчика — для гордого князя было бы равносильно самоубийству в глазах его консервативного клана. Но и отказаться от него — означало сломать себя.

Он поднес пергамент к пламени газовой лампы. Край пергамента обуглился, и дым потянулся к потолку. Чебек наблюдал, как огонь пожирает имя «Михаил Прохоров», линии его уязвимостей, всю хитрую паутину. Он не боялся забыть. Эта карта была уже выжжена в его памяти.

Когда от документа осталась лишь горстка пепла, он стер ее со стола.

Он снова взвел хронограф. Тиканье стало громче, сливаясь с биением его холодного, удовлетворенного сердца.

* * *

Впервые за сегодня я остался один. Усевшись удобнее перед камином, я даже немного задремал, убаюкав боль, донимавшую меня все это время.

Но стоило мне только провалиться в сон, пригревшись, как в дверь постучались.

— Это Константин, ваше сиятельство, — раздался голос из-за двери.

— Зайди, — скомандовал я, давая понять, что в этом доме теперь только один хозяин. И, если я позволил ему найти «ключ», это не значит, что ему разрешено что-то большее.

Константин, понуро опустив голову, вошёл и тяжело плюхнулся на кресло напротив. Вряд ли бы он был настолько подавлен, найдя необходимый «ключ».

— Значит, вы его так и не нашли?

— Кто-то его украл…

— Как он хотя бы выглядел, чтобы мы могли дать объявление о пропаже, — усмехнулся я, хотя мне сейчас совершенно было не до смеха.

— Тёмный длинный ключ с навершием в виде двуглавого орла, у которого вырваны глаза.

* * *

— Оставь вино и уходи, — не поворачивая головы, приказал Велеславский. — И чтобы нас не беспокоили.

Иван поставил поднос на стол, украдкой взглянув на нож, всё ещё торчавший в столешнице, и почти бегом покинул покои, плотно прикрыв за собой дверь.

Князь медленно налил вино в два бокала.

— Выпьем, господин Зубарев, — Велеславский протянул один бокал немому стражу. Тот взял его тем же безжизненным движением. — За новых союзников. И за старые долги.

Они выпили молча. Князь поморщился, будто глотал не элитный нектар, а уксус. Зубарев опустошил бокал одним движением, не изменившись в лице.

— Байрак потерпел глупое поражение, — начал Велеславский, отставляя бокал. — И теперь он не узнает, что у меня есть… другие инструменты.

Он повернулся и уставился на пламя в камине.

Пламя трепетало, отражаясь в остекленевших глазах Зубарева. Казалось, этот человек не дышал, не моргал, а был лишь холодной, идеальной статуей, выточенной для одной-единственной цели.

— Они все думают, что я играю в шахматы, — тихо произнес Велеславский, не отрывая взгляда от огня. — Пешки, кони, ладьи… Король. Они не понимают, что доска давно сгнила, а фигуры пора сжечь. Я не буду играть по правилам того, кто считает себя королем.

Он резко повернулся к стражу.

— Прохоров верит в предсказания. В судьбу, начертанную звездами. Он ждет, когда комета пройдет над старой крепостью, чтобы начать свое «великое дело». Он думает, что его час близок.

На губах Велеславского появилась узкая, безрадостная улыбка.

— Мы подарим ему комету, господин Зубарев. Только падать она будет не с неба, а со склонов Уральского хребта. И принесет не славу, а такой огонь, от которого не останется даже пепла.

Он подошел к потайной шкатулке, встроенной в резную панель стены, и повернул сложную механическую рукоять. Внутри, на черном бархате, лежал единственный ключ — длинный, из темного металла, с навершием в виде двуглавого орла, у которого вырваны глаза.

— Вот он. Ключ от «Громовержца». Пока Чебек делит трофеи и поит кумысом своих всадников, пока Прохоров шепчет свои заклинания, мы разбудим того, кто спал веками. Они воюют за земли, за троны, за призрачную власть. А мы… — Князь взял ключ, и его пальцы снова озарились бледными электрическими дугами. Металл отозвался глухим гудением. — Мы дадим им богов. Вернее, того, кто богов пожирает.

Зубарев молча склонил голову, принимая ключ. Его пальцы сомкнулись на холодном металле с такой силой, что казалось, он вдавит в него отпечатки кожи.

— Собери караван. Лучших инженеров, землекопов, безмолвных монахов из Скорбного Ордена. Мы отправляемся в горы. И скажи нашим… спонсорам из Трезубой Гильдии, что их инвестиции наконец принесут плоды. Плоды, которые перевернут этот мир.

Глава 17

Эта новость ударила по мне сильнее, чем любая физическая боль.

— Украли? А я думал, что ты спрятал её так, чтобы