Гимназистка - Василиса Мельницкая

— Яра…

— Ты не рада меня видеть, — заключила я. — Правда, не понимаю, почему. Ничего плохого я тебе не сделала.

— Ты не понимаешь! — вспыхнула Соня. — Меня удочерили. И никто… никто не знает…

Она закрыла лицо ладонями. И к чему эта драма? Будто я с плакатом в гимназию пришла, а на нем написано: «Внимание! Сонька — приютский приблудыш!»

— Меня тоже, — сказала я. — Правда, я этого не скрываю. Но обещаю молчать о тебе. Сделаем вид, что мы незнакомы. Тем более, это почти правда. Я почти ничего не помню, и тебя вовсе не знаю. Позволь пройти.

Отодвинув Соню от двери, я вернулась в комнату.

— Странное совпадение, — прошелестела позади Соня.

— Да чего только не бывает, — отозвалась я, вспомнив Матвея.

Вот уж действительно… совпадение. А Соня — так, мелочи.

— А я рада, что у тебя все хорошо, — добавила я. — Правда, рада.

Мне, наконец-то, улыбнулись. Вот только страх не исчез.

Чтобы не проспать, я завела будильник на без пятнадцати шесть утра. Едва он зазвонил, мне на лицо упала подушка.

— С ума сошла! — завопила Соня. — Еще нет занятий! Выключи немедленно!

Мысленно отметив, что годы, проведенные в семье, пошли ей на пользу, я поплелась в ванную комнату. Но не сообразила взять с собой одежду. Нащупывая в темноте стул, я его опрокинула.

— Да лучше бы ко мне Клаву поселили! — воскликнула Соня.

— Я только за, — отозвалась я. — Тем более, она заняла мою комнату. И разницу в стоимости до сих пор не вернула.

— Ой, не ври! — выдала Соня.

Клава успела поведать ей свою версию? Отлично! Опять она за старое!

Я не опоздала, вышла из дома вовремя. Бестужев ждал у калитки, подпрыгивая на месте.

— Ты чего такая злая? — спросил он. — Из-за раннего подъема?

— Из-за Клавы, — пробурчала я.

И вкратце рассказала о Соне и об очередном Клавином вранье.

— Я же предупреждал. — Бестужев повел плечом. — Забей. Ей надоест, если ты не будешь реагировать. Все, вперед. Держись рядом.

Он развернулся и побежал вдоль сонной улицы. Я поежилась и припустила следом.

Глава 43

— Изверг… — простонала я часом позже, растянувшись на скамейке в парке гимназии.

— Да как скажешь, — невозмутимо согласился Бестужев. — Похоже, ты раньше спортом не занималась.

После пробежки и комплекса упражнений я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. А он даже не запыхался! Хотя приседал и отжимался гораздо больше, чем я.

— Занималась, — возразила я. — Это пышки виноваты.

Бестужев засмеялся.

— Нет, правда. Я как сюда переехала, так перестала за фигурой следить.

— Следить за фигурой и тренировать тело — разные вещи, — сказал он. — Хорошая физическая подготовка может спасти тебе жизнь.

— Ой, а расскажи про Испод, — попросила я. — Мы же уже закончили тренировку?

— На сегодня тебе точно хватит. Расскажу, но не сейчас. Встретимся позже. Я книги принесу и научу блок ставить.

— Это как щит от магии?

— Да, только ментальный.

— А почему сейчас нельзя?

— Потому что мне нужно принять душ и позавтракать. И тебе тоже. — Бестужев шлепнул меня по ноге. — Поднимайся.

— У-у-у… — завыла я, сползая со скамейки. — Ы-ы-ы… Изверг!

В моих стонах было немного лукавства и театральщины. И не без причины. Со вчерашнего дня я ощущала Савелия не так, как обычно. Раньше, что бы он не говорил, что бы не делал, я чувствовала исходящую от него надежность. Он заботился обо мне, проявляя какую-то особенную мягкость, доброжелательность, даже нежность. Сейчас же добрый друг уступил место суровому ментору. И я не могла понять, с чем это связано: с поручением Александра Ивановича или с тем, что Савелий узнал, кто я такая. Вот и пыталась надавить на жалость, прикидываясь измученной.

А, может, это из-за того, что я выбрала дружбу, отвергнув его чувства? Что он прячет за ментальными щитами? Обиду? Разочарование?

Еще бы понять, отчего это так важно. Я же хотела порвать с Бестужевым, перестать с ним встречаться.

Чувствовал ли он мои эмоции? Наверняка. Я еще не умела закрываться. Чувствовал — и невозмутимо молчал, делая вид, что ничего не замечает.

Нет, я предпочла бы настоящую дружбу, без обид и недомолвок.

— А что девчонкам сказать? — поинтересовалась я на обратном пути. — Спросят же, зачем я в шесть утра подорвалась.

— Скажи правду. Твой парень — изверг. Заставляет тебя бегать и тренироваться. Говорит, для здоровья полезно, — посоветовал Бестужев.

— Серьезно? — не поверила я.

— Вполне, — заверил меня он.

В итоге я психанула, хлопнув калиткой у него перед носом.

Соня и Клава еще спали. Антонина Юрьевна хлопотала на кухне. Разнообразия ради, удалось поздороваться с ее мужем, Яковом Спиридоновичем. Мы столкнулись в прихожей, он уже уходил на работу.

— Ой, а завтрак еще не готов, — сказала Антонина Юрьевна, когда я спустилась после душа. — Яра, ты не предупредила, что рано встанешь.

— Позавтракаю в кафе, — отмахнулась я. — А к вам у меня просьба. Пожалуйста, потребуйте от Клавы доплату за комнату. Скажите, что мне вы разницу отдали, и если она не доплатит, то…

— Так она отдала, вчера вечером. — Антонина Юрьевна всплеснула руками. — Я не успела сказать. Яра, там приличная сумма. Может, положить ее на счет? Я могу попросить мужа, он поможет тебе оформить все в банке.

— У меня есть другое предложение, — сказала я. — Если оно не покажется вам затруднительным.

— Да? Я тебя слушаю.

— Мой парень… — Я сделала паузу, прислушиваясь к ощущениям. Говорить так о Бестужеве, как минимум, странно. Но придется привыкать. — Он занимается спортом и ведет здоровый образ жизни, — продолжила я. — И хочет, чтобы я занималась вместе с ним. Я поэтому рано встала, мы бегали.

— Это полезно, — одобрила Антонина Юрьевна.

— Так вот, еще он хочет, чтобы я правильно питалась. Максимум белков, минимум углеводов и жиров. Вас не затруднит готовить мне отдельно?

О диете Бестужев не говорил. Но зря я, что ли, десять лет бок о бок с врачом прожила? И Лариса Васильевна, хоть и умела печь